Вполне откровенно говорится, что ненасильственный протест главные начальники намерены подавлять военной силой. Только что командование нацгвардией сообщило, что численность бойцов вдвое превысило численность Внутренних войск МВД. То есть речь идет о численности около 360–380 тысяч военнослужащих. Это больше, чем численность Сухопутных войск. И даже в этих условиях Кремль не исключает ситуацию, когда этого количества может быть недостаточно. Что потребовало подчинения нацгвардии соединений Вооруженных сил.
Такой сценарий может означать только одно: российское начальство готовится к массовым протестам на территории всей страны. Надо сказать, что как только в мае 2014-го было заявлено, что «цветные революции» являются новой формой военных действий, сразу стало понятно: рано или поздно от военных потребуют планов применения войск против населения страны
http://www.aboutru.com/2017/05/41142/
Аркадий Бабченко:”главное из искусств в этой стране — искусство быть посторонним.
Вот идешь ты по улице, скажем, с дочкой. И видишь, как десятилетний мальчишка бьется в истерике, а его волокут в машину трое мудаков. Ну — не пройдешь же мимо, да? Обязательно влезешь. Иначе как ты своему ребенку-то в глаза смотреть будешь? Что будет стоить все то, что ты ей рассказывал? Не за чужого ведь влезешь. За своего. Потому что боишься потом увидеть этот взгляд. Потому что иначе — крушение мира. Потому что ты — папа. Как ты можешь опустив глаза пройти мимо, когда обижают маленького и слабого? Ну, и, конечно, слово за слово, пошел ты, сам пошел, оттолкнули, сам оттолкнул, ударили, сам ударил — и привет. Вышел на улицу с дочкой в какой-нибудь уголок Дурова, а уехал к Мохнаткину на пять лет.
Или это похищение девушки, которую двое идиотов в багажник “Бентли” засовывали и которое потом оказалось розыгрышем — помните? Ты ж не знаешь, что это розыгрыш. То же ведь надо что-то делать. Двое заталкивают в багажник девушку — ну не пройдешь же мимо. И либо сам кого-нибудь урной по голове огреешь, либо… А если не розыгрыш? Пристрелят к чертям, да и все.
Или, что куда вероятнее, нацики какого-нибудь несчастного таджика в вагоне метро убивать будут. Совсем уже бытовая ситуация, согласитесь. В метро ж с гастарбайтерами уже боишься ездить. Не из-за каких-то там ужасных понаехавших, из-за местных! Которые сейчас полезут его убивать, а тебе встревать придется.
Что самое обидное — изуродуют-то тебя одного, потому что остальные-то всегда спокойно проходят мимо. Я ж говорю, главное из искусств в этой стране — искусство быть посторонним. Искусство придумать оправдание. Я уже под конец и сам начал им овладевать…
Черт, да слава тебе, господи, что я могу сейчас смотреть в глаза своему ребенку. И не из камеры, и не из гроба. Ну его на хрен, такую страну.
https://www.facebook.com/babchenkoa/posts/1085626698204229
Глеб Павловский:” политика вернулась. Восстановлен институт легального публичного конфликта, к нему можно присоединиться
Власть обитает вдали, и политика — это полностью ее добыча. Рядом шевелятся жалкие обрубки человечьих действий, у которых нет, и якобы не может быть, иной мишени, чем власть. Вокруг топь интриг, нисколько не привлекательных, с бесконечными жалобами на «ресурсы». Ресурсы всегда зачем-то крайне нужны, и их отчего-то всегда недостаточно для обыкновенного поступка. Ах да, еще есть «народ», который «покорен властям», — выжидая, пока те не повернутся к нему спиной.
Вся эта картина — пародия на успешное политическое действие. Но за годы ложь устоялась.
***
Много лет из политической жизни стиралось, пока не исчезло, понятие предельной ставки — возможности не просто выиграть или отбиться, но победить, установив правила. Подобных случаев вообще было немного. Их короткий ряд: август 1991 года, где победа была достигнута преимущественно силой самих собравшихся людей; 1993 год, где впервые власть смогла сказать — это победила я, а не вы! я и верные мне танки! 1996 — где выигрыш выборов Ельциным рассматривали именно как сокрушительный триумф, а танками 1996 года стал впервые собранный медийный кулак.
Последний случай был в 1999–2000 годах. Победив, Кремль решил далее никогда не делиться победой. Саму идею победы отделяют от политики. Установив правила, победитель 2000 года, затем менял их так, чтобы сделать невозможной чью-либо победу