И поделом нам, дуракам и терпилам. В день убийства блестящего и честного журналиста Аркадия Бабченко даже не хочется просить другого исхода.
Да, и забыл сказать: будьте вы прокляты.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1742899892445413&id=100001762579664
Аркадий Бабченко в апреле 2014:”Тот человек, ради возведения на трон которого и была затеяна вторая чеченская и который сам за свою Родину ни разу нигде не воевал, счастливо избежав и Афганистана, и затем, уже дорвавшись до власти, посылая вместо себя и своих детей в затеянные уже им самим Грузию и Крым все то же пацанье-срочников, с трибуны говорит мне, пошедшему на его войну добровольцем, что я — предатель, агент врага и второй сорт.
Меня зовут Аркадий Аркадьевич Бабченко. Мне тридцать семь лет, образование высшее, женат, воспитываю дочь.
Когда мне было девятнадцать, Родина обула меня в кирзачи, сунула в руки автомат, посадила на броню и сказала: «Езжай». И я поехал. «Восстановление конституционного строя» — так эта война называлась тогда.
Когда мне было двадцать два, я пришел в военкомат и уже сам, добровольно, записался в армию и поехал на войну во второй раз. «Контртеррористическая операция» — так она стала называться в 99-м. «При этом в течение ста двух дней принимал непосредственное участие в боевых действиях» — как записано у меня в военнике.
За эти две войны Родина выписала мне бесплатный проезд и две тысячи рублей в виде монетизированных льгот. Спасибо и на этом.
Мой двоюродный брат, Сергей Бабченко, погиб в Таджикистане. На границе. Уже после дембеля. Им на замену пригнали молодняк. И сразу же — выход в рейд. Он вызвался пойти вместо молодых. Напоролись на банду, переправлявшую героин. Он был пулеметчиком. Его убили выстрелом в голову. Единственного в том бою. Снайпер. Сейчас имя брата выбито на памятнике павшим солдатам в Башкирии, откуда он родом.
Мой отец, Аркадий Лаврентьевич Бабченко, запускал корабли в космос. Он был инженером-конструктором, работал в «ящике» — ЦКБ ТМ (Центральное конструкторское бюро тяжелого машиностроения). Делал кабель-мачты для ракет. Его последней работой была кабель-мачта для «Бурана». В командировках отец пропадал по полгода. На Байконуре жил в общаге. В Москве же — в проходной «двушке» вместе с женой, сыном, мамой, отцом, братом и его семьей. Эта «двушка» — единственное наследство. Больше ничего у нас не было. Ни машины, ни гаража, ни дачи.
На рубеже 80–90-х, когда «Буран» слетал в космос один раз, а потом все развалилось, отец не пошел ни торговать, ни воровать. Не был приспособлен к этому совершенно. Он был рожден для того, чтобы запускать корабли в космос. И до самой смерти чертил свои ставшие никому не нужными кабели-мачты. Почти в полной нищете.
Умер он от инсульта. В 1996-м. Я тогда был на войне. Мы даже не попрощались.
Мой дед, Лаврентий Петрович Бабченко, стопроцентный запорожский казак, был танкистом. Воевал на Халхин-Голе. Трижды контужен. Один раз тяжело. Эти контузии его и доконали — он умер в 80-м, когда мне было три года.
Его жена, Елена Петровна Купцова (по первому мужу, настоящей ее фамилии я не знаю, потому что бабушка тщательно ее скрывала — еврейка, да), в войну дежурила на крышах и тушила зажигательные бомбы. Когда появилась возможность, никуда из России не уехала. Работала всю жизнь, до самой смерти. В бойлерной. В нашем доме, в подвале. Сутки-трое.
Умерла месяца через два после своего сына. Я тогда все еще был на войне. Как ее хоронили, даже не знаю.
Моя прабабка по фамилии Бахтиярова (частично татарка, ага) приехала в Москву в 30-х. С двумя детьми жила в подсобке в школе. Затем всю жизнь в ней же и проработала.
Ее дочь, моя бабушка, всю войну с четырнадцати лет делала йодоформ — кристаллы йода, прижигать оторванные конечности. А потом по линии трудфронта шла разгружать вагоны с углем. Или валить лес.
Ее брат, мой двоюродный дед, в первые же месяцы войны в пятнадцать лет убежал на фронт и вернулся только в 1950-м — с Дальнего Востока.
Ее внучка, моя мама, ездила за мной в Чечню. Видела все своими глазами. Потом усыновила шестерых детей.
Первый ребенок, появившийся в нашей семье, был приемным. Второй — тоже. И только третья дочь родилась своя.