— А когда вы говорите об унижении — это о бедности при Ельцине?
— Нет, и сейчас. Сейчас ведь тоже только маленькая часть людей живет хорошо, а основная часть живет очень тяжело.
— То есть это именно из-за того, что люди бедно живут?
— Нет, унижение — это не только о бедности. Это о неравенстве, о том, что ты ребенку своему не можешь дать хорошее образование. Это из-за того, что по вечерам так много огней, разговоры о том, что кто-то живет красиво — а ты так не можешь. Я вижу даже по своим племянникам, как это все дразнит, как искушает. Это очень трудно людям победить: «почему не я?»
— Да, но вы говорите, что бываете в других странах…
— Там уже отработан механизм человеческого общежития. Там есть свои сложности, но эти «лифты», все-таки, отработаны: например, если кто-то беден, он все равно на каких-то условиях может учиться. Там это все много лет обустраивалось и оно устроено. Особенно в больших странах, как Германия, Франция.
— А в российской глубинке? Мрак, по-моему, там. Да?
— Да.
— Какие-то крупные города смогли немного вырваться. А остальные — нет. Понимаете, главное чувство, которое я уловила у людей — чувство обиды и несправедливости.
— И оно до сих пор?
— Да, оно очень сильно.
— При этом вы пишете и о другой важной проблеме: о том, что у людей есть тяга к несвободе. Почему?
— Это мне самой удивительно. Я не думала, что остатков сталинизма так много в нас! Почему им так хочется опять в стойло — я не знаю.
— То есть, им хочется, чтобы ими кто-то руководил? И вот эти опросы, где Сталин, твердая рука — это все существует.
— Да. И даже у богатых людей. Я разговаривала со многими богатыми людьми — то же самое. Я думаю, это вопрос культуры.
— Вы разговаривали с людьми не только в Беларуси, но и в России?
— Да, и в России, и на Украине.
— А когда это кончится? Когда этот советизм уйдет?
— Долгое время нужно, это так быстро не уходит.
— У моих сыновей, которым 32 и 37 лет, мне кажется, этого советизма уже нет.
— Они живут в Москве. Это совсем другая жизнь. Они другое видят, другое слышат, наверняка много ездят за границу, другие фильмы смотрят. Этого же остальная Россия в основной массе лишена, как и Беларусь. Вот тут одна жизнь, а стоит выехать за пределы…
— «Красный человек», о котором вы пишете в книге «Время сэконд хенд», произвел очень сильное впечатление на читателей во всем мире…
— Вы знаете, у меня 354 издания в мире.
— А на каких языках вышли книги?
— Где-то 90…
— Когда вы начинали писать свои книги, вы ведь не думали, что так получится?
— Нет, конечно. Мне было просто интересно самой понять.
— Вам удалось очень просто объяснить про этого «Красного человека» всему миру, каждому человеку. Ведь вы о человеке пишете — и тут не так важно, Путин ли, Лукашенко ли…
— В моих книгах маленький человек рассказывал о себе.
— И за это вам дали Нобелевскую премию.
— Которую русские писатели так плохо пережили. Почему, как вы думаете?
— Из зависти, думаю.
— Особенно меня Татьяна Толстая поразила. Боже мой, такую гадость написала…
— А вы сами как считаете: почему вам все-таки присудили Нобелевскую премию? Вы размышляли об этом?
— Я думаю, дали, потому что это был уникальный проект. И он получился. Получился, а не я выстроила эту конструкцию в голове. Потому что я действительно сделала энциклопедию того времени.
— А сами вы думали об этом как об энциклопедии, или шли последовательно?
— Нет. Просто шла от книги к книге. Одна книга сразу рождала другую. И потом жизнь сама: «Цинковые мальчики», Афган, Чернобыль — и я просто шла по этому пути.
— И последнее: почему «Время секонд хэнд»? Что это значит?
— Вторичного употребления.
— А как это?
— Мы живем, и в нашем времени все какое-то вторичное. В девяностые нам казалось, что мы куда-то прорываемся — а не получилось. И мы вернулись.
— Но у вас есть надежда, что этот морок пройдет?
— Конечно. Время же нельзя остановить. Все эти чингисханы, сталины — где они? Все это сносит.
Алексей Навальный:"На таком огромном митинге я не был с 2012 года. Очень счастлив, что десятки тысяч москвичей не промолчали, не проглотили унижение, а вышли выразить свой протест. Московская мэрия и «Единая Россия» решили, что можно беспрепятственно объявить людьми второго сорта всех, кто не хочет голосовать за них. Но теперь ясно, что это им даром с рук не сойдёт. Резолюция митинга: регистрируйте кандидатов или в следующую субботу вся эта толпа выйдет к мэрии Москвы.