Тогда Керенский в присутствии Львова связался с Корниловым по телефону и спросил, правда ли то, что он говорил Владимиру Николаевичу. Генерал, не почуяв подвоха, ответил утвердительно, а по поводу приезда премьера в Ставку сказал, что это, конечно, было бы желательно.
Тогда премьер отпустил Львова, а затем снова пригласил к себе в кабинет, за это время спрятав за портьерой помощника начальника петроградской милиции Булавинского (требовался свидетель). Он попросил Львова для большей ясности еще раз повторить якобы услышанное им от Корнилова и изложить содержание “ультиматума” в письменном виде.
Как только Львов закончил писать, Керенский велел Булавинскому арестовать его, и с этого момента не сходил с позиции: Корнилов — преступник!
“Мы никогда не узнаем, был ли демарш Львова следствием помутнения рассудка или коварно задуманной и виртуозно исполненной местью [Керенскому], но последствия его оказались катастрофическими”, — пишет современный исследователь Никита Соколов.
Некоторые историки полагают, что между Корниловым и Керенским случилось грандиозное недоразумение из-за того, что с 15 августа они не виделись, а общались через третьих лиц.
Известны слова Лавра Корнилова: “Довести страну до Учредительного собрания, а там пусть делают, что хотят; я устранюсь и ничему препятствовать не буду”.
До попытки переворота и после ее неудачи генералу было бы странно говорить иное. Как он повел бы себя, став диктатором, неизвестно.
Фидель Кастро в горах Сьерра-Маэстра тоже уверял, что власть его не интересует. Октавиан Август 43 года твердил, что больше всего на свете любит республику.
Возможно, Россия прошла бы путем, каким прошла в XX веке Испания.
Но этот вариант истории не сбылся.
Провал корниловского выступления сделал захват власти большевиками практически неизбежным.
Армия была обезглавлена. Керенский утратил всякую силовую поддержку, потому что офицерство считало его предателем.
Но самая разительная перемена случилась в положении большевиков.
Неудачная попытка переворота 3 июля и открывшееся сотрудничество с немцами дискредитировали их в глазах общества. Ленин скрывался в Финляндии, Троцкий сидел в тюрьме.
Теперь они присвоили всю заслугу “победы над корниловщиной”. Произошел взрывной рост численности партии, и ее представительства в Советах. Троцкий триумфально вышел на свободу и возглавил главный из них, Петроградский.
Большевики легализовали свои вооруженные формирования и не подумали их распустить, хотя “угроза для революции” вроде отпала. По словам будущего главы петроградской ЧК Моисея Урицкого, в дни корниловского выступления Красная гвардия получила с армейских складов порядка 40 тысяч винтовок.
Генерал Петр Краснов впоследствии писал, что накануне большевицкого выступления военные считали его даже желательным: пусть ленинцы сбросят “краснобая”, а мы потом их прихлопнем.
Керенский в это же время заявил видному кадету Владимиру Набокову: “Я был бы готов отслужить молебен, чтобы такое выступление произошло. У меня больше сил, чем нужно. Они будут раздавлены окончательно”.
Просчитались все.
http://www.bbc.com/russian/features-41067845
BBCRussian.com:”Профессор Санкт-Петербургского университета, автор книг “Крах империи”, “Отречемся от старого мира” и “Гражданская история безумной войны” Андрей Буровский предлагает альтернативный взгляд и называет причины, по которым, как он считает, случилось то, что случилось.
Большевики являлись не политической партией, пусть даже экстремистской, а мафиозной группировкой, по моральной всеядности сравнимой с “Аль-Каидой”, и превосходившей ее организованностью и дисциплиной.
Для них не существовало слова “нельзя”. Своих целей они готовы были достигать любыми средствами, любой ценой, независимо ни от чего на свете.
Другим политическим силам иметь с ними дело было как нормальному обывателю с уголовником. Начинаешь что-то доказывать, а тебя бьют ножом в живот, прежде чем поймешь, что вообще происходит. Ты поймешь, но когда будешь лежать, истекая кровью, и уже ничего не сможешь сделать.
..большевистскому “триумфу воли” противостоял апофеоз безволия.
Георгий Львов — убежденный толстовец, считавший, что страной вообще не нужно управлять, народ сам все устроит по уму.
Александр Керенский — не политик, а актер, если не сказать, фигляр, только имитировавший решительность.
Павел Милюков, видевший себя Тьером русской революции [глава временного правительства Франции после свержения Наполеона III, подавивший Парижскую коммуну — прим. Би-би-си] — тот, как и он, был историком. Только Тьер не болтал, а поднимал армию!