У нас на экране времена относительных политических свобод принято сегодня представлять как сбой в программе «неизменной тысячелетней России». Но в первых сериях авторы невольно демонстрируют нам обратное: что оттепель в России — это не сбой, а закономерная часть общей программы, то есть неизбежно и регулярно повторяющийся период в жизни страны, со всеми его плюсами и минусами. Стилистическая безыскусность эту универсальность только усиливает. Сериал каким-то необъяснимым образом (возможно, за счет всеядности известных актеров, участвующих в «Годунове») тотчас отсылает любого более или менее образованного зрителя к другим реформам — 1860-х и 1960-х, например; и даже к 1980-м и 1990-м. Напоминая тем самым, что «стандарт» оттепели был задан еще при Годунове: после смерти тирана и эпохи закручивания гаек — экономические и политические послабления, контакты с Западом и так далее.
Вот Годунов выходит к народу, к бунтующим стрельцам, и просит прощения за то, что им задерживают жалованье, останавливая толпу одним словом; эти сцены напоминают нам какие-то комиссарские фильмы 1960-х. Или вот дети ангельского вида, которые снуют промеж царей и делают наброски будущих кремлей… Все эти клише, несмотря на их фальшивость, можно понимать и так: при первом же ослаблении гаек как раз и пробуждается подлинное творчество масс, расцветает инициатива, закладываются тем самым фундаменты будущих прорывов. Наконец, и боярская дума на наших глазах превращается из царских холопов в самостоятельных политических игроков.
…Но затем, примерно на 5-й серии, сериал как бы «спохватывается». Это тоже уже привычно, когда, по-видимому, в изначальный сценарий редакторской рукой внутрь оригинального сюжета вживляются искусственные конструкции, стандарты лояльности. Годунов по воле авторов начинает рьяно бороться с коррупцией, разоблачать внутренние заговоры, польских и английских шпионов, приговаривая «предательству — смерть». Конечно, и сам Годунов плетет интриги, но токмо во благо государства; а все остальные их плетут, конечно же, чтобы Россию продать. В итоге вполне оригинальные фигуры — царя Федора Иоанновича и Бориса Годунова — сужаются до какого-то зевотного телевизионного стандарта «вечного силовика» и «добра с кулаками», а сериал оказывается примечателен лишь своими бессознательными ассоциациями и неконтролируемыми эффектами, а вовсе не лобовым патриотизмом или звездным кастингом. Были все шансы превратить «Годунова» из костюмной драмы в высказывание, но, к сожалению, в нынешних условиях авторы себе этого позволить не могут.
https://www.kommersant.ru/doc/3791889
Андрей Колесников:”стало очевидно, что власть ничего не интересует, кроме выбивания денег из населения и бизнеса с целью дальнейшей покупки на эти же деньги лояльности тех же населения и бизнеса.
Судорожным стартом новых начинаний лета 2018 года Путин уничтожил доверие к государству. Любые его инициативы, даже если они окажутся мало-мальски рациональными и разумными, заведомо обречены на непопулярность и отторжение. Старый социальный контракт — политическая поддержка в обмен на чувство великой державы и минимальный продуктовый/льготный набор — перестал действовать.
Граждане отторгают все, что исходит от власти — и ее рацпредложения, и ее кандидатов. Спрос на перемены есть, но он, скорее, негативного свойства, без позитивной программы, без цвета и идеологии. Во всяком случае в демонстрации кукиша власти на региональных выборах с содержащимся в нем месседжем «А не пойти бы вам всем на…» ничего коммунистического и социал-демократического нет.
Фиксируемые социальные настроения говорят о том, что повлиять на ситуацию в страну основная масса граждан не может, и при этом эти же люди не верят в то, что от власти можно ожидать решений, улучшающих ситуацию, прежде всего экономическую и социальную, а не на сирийском фронте. Горизонт планирования как был коротким, так остался. Октябрьское исследование Левада-центра свидетельствует: практически каждый второй респондент не может в принципе планировать свою жизнь (46%). Депрессия во всем — в политике, экономике, настроениях. Пять лет до 2023 года в состоянии медленного гниения и эрозии прожить можно, но с какими потерями, в том числе в социальном и человеческом капитале?
Скорость деградации и в самом деле предсказать сложно, однако опыт лета 2018 года показывает, что количество глухого недовольства иногда скачкообразно переходит в качество — общество вернулось в докрымское состояние в считанные недели.
Путин готов использовать старый набор инструментов: патриотическую истерию, милитаристский угар, мобилизацию внутри осажденной крепости. И не готов модернизировать систему, боясь и вовсе потерять ее: многочисленные исторические примеры — от Горбачева до Майдана — стучат в его сердце.