В тот момент, когда ему будет больше всего нужна его помощь, он вдруг не сможет дозвониться до своего верного пехотинца — Кадырова.
Медведев станет прятать глаза и уедет с дикой головной болью домой: не поверите, Владимир Владимирович, просто валюсь с ног, дайте мне сутки чтобы я пришел в себя.
Молодые и бравые генералы Росгвардии потребуют письменного приказа “от Первого” стрелять по демонстрантам, а устным приказом — не удовлетворяться: не по уставу…
Ах, ты ж б…дь! Когда я тебя спасал от тюрьмы и ты, весь в соплях, на коленях ползал, что ты мне говорил? Жизнь отдам! А теперь про устав, гнида, вспомнил?
Ой, Владимир Владимирович, связь плохая, ничего не слышу! Ждем письменного приказа! Все готово. Как только поступит, сразу… Пи-пи-пи….
Очень хорошо. Очень правильные назначения. Молодые технократы. Это так правильно. Нужны профессиональные кадры, как иначе-то?
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1696420097058375&id=100000712037223
Pedsovet.org:”Кому доверяют учителя-
Политики,-Путин, Лавров
Специалисты в области образования-Ольга Васильева, Евгений Ямбург
Мастера культуры- Никита Михалков, Владимир Спиваков, Иосиф Кобзон
Общественные деятели- Чулпан Хаматов, патриарх Кирилл, Константин Хабенский
Журналисты-Владимир Познер, Владимир Соловьев, Александр Гордон
СМИ- Россия-1- Первый канал
https://pedsovet.org/beta/article/putin-hamatova-mihalkov-i-drugie-lidery-mnenij-ucitelej
Владимир Пастухов:Власть сама не заметила, как стала заложником тех, с чьей помощью она обеспечивала присоединение Крыма и строила Новороссию. Пока «то, что надо» определял серый Мединский, Серебренников еще мог выжить, но когда на горизонте замаячила «черная Поклонская», он потерял свое место на русской сцене.
Век девятнадцатый сформулировал два главных русских вопроса: кто виноват и что делать? Век двадцатый добавил к ним третий и, пожалуй, самый главный вопрос — за что? В отличие от первых двух он является не абстрактно-отвлеченным, а очень конкретным, и отвечать на него приходится не в аудитории, а в камере, без подготовки и при весьма драматических обстоятельствах.
Отношения между властью и творческой интеллигенцией в России штука почище «Фауста» Гете. Это скорее «Тарас Бульба» Гоголя — семейная драма, где отец время от времени (приблизительно каждые сто лет) убивает своего повзрослевшего сына. Между русской властью и русской интеллигенцией есть глубинная внутренняя связь, и поэтому описывать их отношения в терминах вражды и предательства несправедливо. Власть постоянно порождает русскую интеллигенцию, поддерживает ее и потом уничтожает. Это естественный процесс.
У власти и творческой интеллигенции много общего, для начала — обе глубоко «антикапиталистичны», то есть на деле (не на словах, конечно) не признают права частной собственности. Когда русский гений, без всяких кавычек и в кавычках, берет у русской власти (у олигархов, у меценатов, у фондов и так далее) деньги, то он не считает, что что-то ей должен взамен, не чувствует, что он что-то продает или покупает, он всегда выше этого. Русский интеллигент берет у власти то, что ему должны, и как должное. Поэтому и никакой рационализации этих отношений не происходит, никаких обязательств не возникает, и обе стороны это знают.
По умолчанию интеллигенция разрешает платить ей деньги, а власть пользуется возможностью приобрести деньгами ее расположение. Все формальные договоренности, все эти контракты и «росписи» бюджетов воспринимаются как легкий обман друг друга по договоренности, который является допустимым условием этой игры. Никакой политики в отношениях Серебренникова с властью не было, он никому не присягал, ни на что не надеялся, не шел на компромиссы с взглядами, не мучился угрызениями совести по ночам. Он брал то, что ему были должны дать, у своей власти и искренне любил ее за то, что она позволяла ему ставить спектакли, развивать безумные (в хорошем смысле слова, конечно) идеи и вообще хорошо и насыщенно жить. А что еще делает эта власть, ему было все равно, он об этом не задумывался — так же как Мейерхольд, получавший до поры до времени на свои проекты от большевиков то, что никакой капиталистический рынок ему бы никогда не смог предложить. Ведь прекрасно же быть директором театра имени самого себя, созданного на чужие деньги, но у которого нет хозяина.
С моей точки зрения, главным и пока еще почти не осмысленным уроком, который русская интеллигенция может извлечь из дела Серебренникова, является та простая истина, что потеря политической свободы рано или поздно приведет к потере свободы эстетической, свободы творчества. Серебренников пострадал не за право, не за политику, а за эстетику. В какой-то момент его нетрадиционное искусство стало эстетически чуждым власти, и она его отредактировала шершавым языком полицейского протокола.