А никак не за Сталина. В подобных коллизиях личности не принципиальны. Принципиальна готовность или неготовность страны ухнуть в бездну нового варварства, маскирующегося, как всегда, под новую степень свободы. Россия, как ни странно, не готова. Мальчики и девочки, стоящие у эстонского посольства, далеко не так плохи, как могли быть. Среди них есть не только молодые гладенькие карьеристы и услужливые фанаты президента. Среди них много плохо одетых детей из спальных районов Москвы и ближнего Подмосковья, которым за стояние у посольства ничего не заплатили. Я с ними говорил, они не зомбированные и умные. Это плохо, конечно, что сегодня у нас умеют организовать только крестовый поход детей, собрать их у несчастного здания в Малом Кисловском и раздать флаги. Надо, чтобы у них были и другие занятия, более органичные для граждан великого государства. Но шельмовать этих детей, швырять в них камни тоже неправильно. Хороши они или плохи, а опираться больше не на кого. Прочее все сгнило.
Так что позиция по отношению к происходящему должна, мне кажется, определяться вот как. Нынешняя Россия действительно достойна презрения и жалости - это уж ваше дело, жалеть ее (если вы сочувствующий) или презирать (если противник). Но так уж получается, что сегодня очередная линия фронта проходит именно через Россию. В сорок первом году она тоже, наверное, была далека от идеала. Но когда от нее зависело, позволить или не позволить фашизму победить, она не позволила и тем спасла человечество. Сегодня через нее, слабую, недостойную, много раз предавшую себя, интеллектуально деградировавшую и, по Розанову, «всеми плюнутую», проходит еще один фронт. Новое средневековье - гедонистическое, ксенофобское, деградантское по сути - желает реабилитировать фашизм и лишить Вторую мировую ее главного содержания. И потому нынешняя Россия, плоха она или хороша, умна или глупа, свободна или несвободна, обязана снова стать у этого средневековья на пути: потому что больше элементарно некому. Всех остальных оно уже съело, и только мы для него слишком велики.
Олег Кашин
Пусть говорят
«Новгородское дело» и «хоровое пение»
I.
Жительницу Великого Новгорода Антонину Федорову обвиняют в покушении на убийство собственной дочери. Трехлетняя Алиса упала в лестничный пролет третьего этажа малосемейного общежития по улице Космонавтов, и теперь следствие уверено, что мать нарочно сбросила девочку с лестницы, чтобы убить: в формулировке обвинения написано о покушении, не доведенном до конца по причинам, не зависящим от обвиняемого. Сама Алиса, которую уже через три дня после госпитализации выписали из нейрохирургического отделения областной больницы, почти три недели ждала маму дома, пока мама сидела в СИЗО.
Эту историю уже больше месяца пересказывают газеты, телевидение, члены Общественной палаты и, самое главное, пользователи Живого журнала. Именно их стараниями происшествие переместилось из провинциальной криминальной хроники в разряд общенациональных новостей.
Общественную кампанию в защиту Антонины Федоровой начал публицист и известный блоггер Кирилл Мартынов - гражданский муж обвиняемой или, как называет его следователь Владимир Колодкин, сожитель Антонины. Следователь Колодкин, в конце апреля гордо рапортовавший журналистам о раскрытии чудовищного преступления, сегодня может только неуверенно огрызаться и неловко каламбурить, перефразируя лозунг «Верните ребенка матери» в «Верните убийце жертву». Но слова следователя ни на кого уже не действуют, и даже те, кто никогда не слышал о блоггере Кирилле Мартынове, знают, что следователь Колодкин посадил в тюрьму невиновную девушку.
II.
С тех пор как Кирилл Мартынов написал в своем интернет-дневнике, что его жену арестовали по обвинению в покушении на дочь, прошел месяц. За этот месяц аудитория узнала об Антонине и маленькой Алисе практически все: Антонина в камере читает Лермонтова и готовится к поступлению в Московский университет, пишет Кириллу записки в стихах (среди них есть даже акростих «Я люблю тебя, Кирилл») и прозе («Виан говорил, что есть две вещи, ради которых стоит жить, -любовь красивых девушек и музыка Дюка Эллингтона. У тебя уже есть и то, и другое. Значит, стоит жить»); незадолго до ареста Антонина проходила тестирование на детекторе лжи, и специалист-полиграфолог Ольга Вячеславовна Белюшина выдала заключение о том, что девушка «не имела намерений причинять вред своему ребенку»; Алиса была желанным ребенком, ради которого Антонина ложилась на сохранение и которого при разводе решила не отдавать своему первому мужу; сейчас Алиса с бабушкой живут на окраине Новгорода в съемной квартире, потому что семья не хочет возвращаться в общежитие, где произошла трагедия; после того как Антонину выпустили из тюрьмы под подписку о невыезде, следователь Колодкин не разрешил ей позвонить домой, и она одна с двумя тяжелыми сумками добиралась до дома. Многочисленные детали, из которых складывается облик счастливой семьи, разлученной злой волей следователя, желающего то ли повысить раскрываемость (за 15 лет новгородская прокуратура не раскрыла ни одного заказного убийства), то ли устроить показательный процесс, приуроченный к Году ребенка. Уравнение без неизвестных: семья действительно счастливая, а что такое прокуратура, все хорошо знают; в самом деле, нет никаких оснований сомневаться в том, что для прокуратуры раскрываемость важнее истины, а люди в синих прокурорских мундирах устроены так, что никакие человеческие трагедии тронуть их не способны. Даже если речь идет о матери, разлученной с маленькой дочкой.
Неизвестных в этом уравнении нет, но нет и ничего, что указывало бы на виновность или невиновность Антонины. Виновна она или нет - это не отменяет ни писем из тюрьмы, ни прокурорской жестокосердности. Это вообще не имеет отношения к «новгородскому делу» - по крайней мере, в том виде, в каком дело существует в сознании тех, кто следит сегодня за ним в блогосфере, СМИ или Общественной палате.
III.
Следователь Колодкин уверен в том, что Антонина все-таки виновна. В материалах дела - показания 11-летнего свидетеля, мальчика Егора, который случайно оказался этажом выше на той же лестнице в тот самый момент, когда Алиса упала вниз на кафельный пол. Егор говорит, что девочку сбросила ее мать, и эти показания - главное, чем располагает следствие (остальное - показания тех, кому Егор успел рассказать об увиденном в первые минуты после происшествия; по мнению следователя Колодкина, это свидетельствует о том, что мальчик не имел времени ничего выдумать, если почему-либо хотел соврать). Защитники Антонины к этим показаниям всерьез не относятся. Вначале, когда все отчего-то думали, что Егор - сын соседей Антонины, говорили, что у Антонины были плохие отношения с этими соседями, которые постоянно пьют, буйствуют и ненавидят девушку, которая вот-вот уедет в Москву к любимому человеку. Чуть позже выяснилось, что и соседи совсем не алкоголики и не хулиганы, и мальчик совсем не сосед, а всего лишь друг соседского пацана, с которым они теперь и не дружат вовсе (как раз из-за того, что соседский Артем, который ничего не видел, теперь раздает интервью и даже ездил в Москву на Первый канал выступать в передаче «Пусть говорят»); защитники Антонины принялись настаивать на том, что Егор со своего четвертого этажа просто не мог видеть происходившее этажом выше, но когда в блогах появились сделанные с четвертого этажа фотографии и оказалось, что нет, все-таки видно, Кирилл Мартынов выдвинул новую версию: девочка играла у лестничных перил, задрала голову, увидела Егора, испугалась и упала.