Мне от нее, если честно, ни жарко, ни холодно.
Но она все равно - ЕСТЬ.
Твоя Мона.
V.
…Ну а уж если говорить только за себя (без чужих голосов и других внутренних персонажей), то моя самая главная удача была в том, что лично я недавно понял, что там наверху никого нет. Ни звезды, ни судьбы, ни кого другого. Ну, то есть смысл существования есть, а говорить спасибо - некому. Да и незачем. Там - безлично. И пора уже перестать играть в дочки-матери. А также в сына и папу.
По той простой причине, что мы уже выросли, и никто за нас не заступится и не накажет, если потребуется. Мы - одни. (Как иногда говорят женщины: Бог меня надоумил, и я купила кулек крупы, и тут как раз грянул кризис: значит, Бог любит меня, охраняет.) Так вот - Бог не надоумит. И уж точно - покупать три килограмма муки. Делать ему больше нечего.
Но сердце тоскует без возможности сказать спасибо (человеку трудно, когда некого благодарить).
Ибо даже с точки зрения «мировой гармонии» - чисто энергетически - надо обязательно самого себя возвращать. Отдавать, чтоб получать обратно. Это совершенно ясная история (кстати, выводящая тебя за пределы по-человечески понятных удач или неудач. Потому что тогда ВСЕ вообще - сплошная удача) и размусоливать тут нечего.
В общем, мысль как воробей металась, и это неотданное «спасибо» все время норовило капнуть на голову. И вдруг в один момент я понял, что каждый раз надо благодарить реального адресата. Не кого-то третьего, не пересыльного, не судьбу, не звезду, не Бога (вообще это свинство по отношению к действительному источнику добра и счастья, если мы благодарим кого-то третьего, пусть даже этот третий сверху, а не его самого).
И тогда каждый раз - я стал искать (то есть отшелушивать автоматическое, механическое, а значит, и неосознанное), кому же в каждый конкретный момент жизни, когда я испытываю счастье или избегаю обиды и горя, я должен сказать это «благодарю».
Самое трудное (психологически), оказалось, говорить «спасибо» - себе.
Очень легко - человеку.
Очень смешно - собаке.
И очень обидно - миру.
Но когда я верно понимал, кто же заслужил эти слова благодарности и произносил их про себя (себе - за сегодняшнее совершенство, кому-то - за то, что нам было когда-то хорошо вместе, собаке - за то, что мы будем с ней праздновать Новый год и никого не пустим, а мужику на улице, что не убил, а ведь мог), ко мне шло такое сильное обратное невидимое свечение и такой ясный тепловой приток, что я понимал: адресат выбран правильно.
VI.
…Я тут говорю важные для себя слова в мир, а они валятся туда какой-то цветочной ахинеей, мало кому понятной и нужной воздушной крупой… И, наверное, справедливо.
- О чем пишет Воденников?
- Ну как о чем? О том, что его все хотят. Тема сексуальности - вообще его тема.
«…»
- У меня недавно было три ночи, которые некоторые вещи во мне перевернули.
- Это у вас от недостатка кальция.
«…»
- Нельзя прилюдно не сказать «я люблю этого человека», если все против него, и даже если он несет полуфашистскую чушь. Потому что я действительно люблю этого человека.
- Если вы еще раз скажете такую антипартийную вредную вещь, мы на нашем месткоме вас непременно «сольем».
(Ну, с такого «месткома» самое время сливаться.)
Я - неудачник.
По- моему, это здорово.
…Когда- то мы ввели с близким кругом моих друзей несколько птичьих фраз. В частности: «Мир плохой. И нам ничего не дают». Выпадал снег -мы это произносили. Нам приносили поесть - мы повторяли их снова. К нам обращались со словами любви - мы опять хохотали и твердили эти слова про мир, как считалку в детском саду. Это всегда были веселые фразы, они выскакивали из нас через каждые пять минут, и это длилось годами.
Так вот: МИР ПЛОХОЙ, И НАМ НИЧЕГО НЕ ДАЮТ. Спасибо за это - этому - миру. Он-то знает, что делает.
Твой Дима.
***
К тому же - в том случае, если уж он совсем развихляется, у нас всегда остается шанс, отложив фишки, которыми мы хотели оплатить наш путь в один конец, и, взяв транзистор с длинным шнуром, воткнутым в сеть, спросить (у этого самого мира, лежащего в бассейне и глядящего на нас счастливыми влюбленными глазами, эх ты, чертов дурак):
- Любишь ли ты ослепительную жизнь? Я вот, например, просто обожаю ее.
- Да! Но что-то у тебя в руках, мой дорогой и любимый?
- Транзистор.
- А как его зовут?
- Номер 1235… И ты готов мне ее подарить?
- Да!
- И ты умрешь за меня?
- Да!!
- ОБЕЩАЙ.
…
* ЛИЦА *
Олег Кашин
Он хотя бы попробовал
Человек, который не разрушил КГБ
I.
Наверное, такие же эмоции испытывал Александр Керенский, когда годы спустя его спрашивали о женском платье, в котором он бежал то ли из Петрограда, то ли из Гатчины, - даже если предположить, что это была правда, все-таки политическая биография Керенского этим платьем не ограничивалась.
У Вадима Бакатина такое «платье Керенского», к сожалению, тоже есть - конечно, это схема расположения подслушивающих устройств в новом здании посольства США в Москве, которую председатель КГБ СССР Бакатин осенью 1991 года в качестве жеста доброй воли передал (даже ничего не потребовав взамен) американскому послу в СССР Роберту Страуссу. Страусс, согласно популярной легенде, долго не мог поверить, что в этом поступке Бакатина нет никакого подвоха, а сам Вадим Викторович навсегда заработал (вначале в кругах патриотической общественности, затем - и в массовом сознании) репутацию изменника Родины, заняв место где-то между Олегом Калугиным и Александром Литвиненко.
О случае с «жучками» в свое время так много писали, что вряд ли стоит останавливаться на нем подробно, но если Вадим Бакатин считает это важным - пусть оправдывается, нам не жалко. «Неприятна настойчивая ложь знатоков, извращение сути, - жалуется Бакатин. - Да, схема жучков с согласия президентов Горбачева и Ельцина передана американскому правительству. Около десяти лет шел подковерный дипломатический скандал. Нас обвиняли, что мы вероломно поставили жучки. Мы отпирались, говорили, что это не мы. И вот по своей наивности я посчитал, что холодная война закончилась. Пора от конфронтации переходить к сотрудничеству. Специалисты доложили, что схема хорошо известна американцам, она устарела и разрушена. Использовать ее в оперативной работе невозможно».
Советские подслушивающие устройства американская сторона действительно обнаружила в строящемся здании своего посольства в Москве еще в 1982 году. Конгресс принял специальный закон, запрещающий советским дипломатам въезжать в новое здание посольства СССР в Вашингтоне до тех пор пока не будет снесена та бетонная коробка, в которой были обнаружены жучки, а на ее месте не будет построено новое здание. Пока продолжался скандал, советская сторона, по словам Бакатина (и это подтверждает в своих интервью бывший начальник советской разведки Леонид Шебаршин) успела уничтожить всю систему прослушивания, и, в принципе, государственной тайны, которую мог бы выдать американцам Бакатин, уже не существовало. К тому же - действительно, холодная война закончилась, многим казалось, что теперь начнется время великой дружбы. В общем, Вадим Бакатин оказался такой иллюстрацией к известному диалогу Бургомистра и Ланцелота про «всех учили, но зачем ты оказался первым учеником?»
А что Ланцелот не всегда прав - так это уже детали.
II.
Биография у Бакатина - абсолютно ельцинская. Внук репрессированного, тринадцать лет в строительных трестах, потом - партийная карьера. Секретарь райкома, секретарь горкома, а к началу перестройки - первый секретарь обкома (вначале Кировского, потом Кемеровского). Если бы Бакатин остался в Кемерове еще полгода, то есть до начала шахтерских забастовок, дальнейшая его судьба сложилась бы совсем по-другому, но осенью 1988 года, после XIX Всесоюзной партконференции, Михаил Горбачев предложил Бакатину стать министром внутренних дел СССР. Опыта в этой сфере у Вадима Бакатина не было, но Горбачев сказал: «Мне не нужны министры милиционеры. Мне нужны политики». «Главное, - вспоминает Бакатин, - он был уверен, что я никогда не буду красть, а мои слабости, мой провинциализм были ему скорее на руку. По-видимому, выбирая меня на этот исключительно важный государственный пост, он считал, что мною можно будет легко управлять. Совершенно справедливое желание, а ошибся он или нет - не мне судить».