Соседний дом был построен в 1902 году по проекту архитектора Н. Н. Сычкова. Москвичам он был известен благодаря кинематографу «Колибри», который работал в этом здании с 1913 года.
Далее, почти до самого Воротниковского переулка тянется украшенный эркерами дом № 4 (1949 г., арх. З. М. Розенфельд и А. Д. Сурис). Ранее на его месте стояли три жилых дома.
До № 10 построен в 1897 году (арх. Б. Н. Шнауберт). До революции здесь находилась губернская земская управа. В декабре 1905 года в здании управы размещался сборный пункт дружинников и медицинской помощи раненым, а Садовое в этом месте перегораживали баррикады. Тогда здание управы было трехэтажным, еще два этажа добавили уже в советское время.
По другую сторону Воротниковского переулка на рубеже 1960-1970-х гг. построили три многоэтажных жилых дома, соединенные общим двухэтажным основанием. За ними виднеются сохраненные старожилы улицы. Дом № 14, например, оказался полностью скрыт в глубине двора. Москвич Алексей Бирюков вспоминал, что в годы его детства (1930-1940) в обширном подвале этого дома находился клуб: «В нем бесплатно для жильцов района проводились концерты, один раз в неделю демонстрировались кинофильмы. «…» Здесь же работали различные кружки, в том числе и художественной самодеятельности. Летом 1940 года клуб был переоборудован в газобомбоубежище, но по-прежнему в нем собирались люди. В кружке художественной самодеятельности под аккомпанемент рояля особенно любили петь песню „Если завтра война“». Украшенный башенкой дом № 16, принадлежавший наследникам купца Никиты Иванова, загорожен лишь наполовину, его хорошо видно с улицы. Его проект создал архитектор Сергей Гончаров, внучатый племянник Натальи Николаевны Пушкиной и отец знаменитой художницы Натальи Гончаровой. В этом доме жил полярник И. Д. Папанин. Далее, на углу с Малой Дмитровкой, некогда стоял доходный дом Шольц, в котором находилась Центральная амбулаторная лечебница Общества покровительства животных и общество «Майский союз», которое занималось охраной животных.
На углу Малой Дмитровки и Садовой-Каретной на месте двухэтажного дома середины XIX века в конце 1980-х гг. построили кооперативный жилой дом для художников. Следующий дом № 4-6 построен в 1948 году по проекту И. Л. Маркузе. Его украшают аллегорические статуи, символизирующие сельское хозяйство и строительство. В одном из двух ранее стоявших на этом месте домов в 1870-х гг. жил С. М. Любецкий, автор популярных и по сей день книг «Московские окрестности» и «Старина Москвы и русского народа».
Дом № 8 сооружен в 1914 году (архитектор И. А. Герман). Здесь несколько лет жил пейзажист Константин Юон, артисты М. И. Бабакова и Н. С. Плотников. А до того на этом месте находился особняк, в котором квартировал известный арабист Михаил Осипович Аттая, профессор лазаревского Института восточных языков.
На углу с Каретным Рядом - невзрачный кирпичный дом № 10, построенный в 1950-е годы для артистов театра и эстрады. В первом этаже дома разместили основанную еще в 1920-е гг. библиотеку им. М. В. Ломоносова. Позднее она стала филиалом библиотеки искусств им. А. П. Боголюбова. В 2008 году вывеску на библиотеке снова сменили - теперь она называется библиотекой киноискусства имени С. М. Эйзенштейна.
Ранее этот участок занимал доходный дом, принадлежавший до революции Петру Петровичу Белоярцеву, председателю совета Общества Верхних торговых рядов. Ему же принадлежал и двухэтажный дом на противоположном углу Каретного Ряда. Этот сохранившийся до наших дней дом был построен еще в самом начале XIX века. Соседний дом № 20 - его ровесник (он был надстроен третьим этажом в конце XIX века). В конце 1900-х годов здесь помещалась редакция ежегодного справочника «Вся Москва». В квартире № 19 жил популярный артист Г. М. Ярон. В первом этаже дома находилась булочная и зеленная лавки.
Высокий дом № 22, оформленный в псевдо-готическом стиле, построен уже знакомым нам архитектором Сергеем Гончаровым в 1906 году. Соседний дом № 24 формально построен в 1870-е годы, но в его основе - несколько зданий допожарной постройки.
* ДУМЫ *
Михаил Харитонов
Мужик
Образ и действительность
Муж. Мужчина. Мужик. Слова идут по нарастающей, вызывая у интеллигентного человека, читателя Бродского, все возрастающую неприязнь.
Интеллигентный человек может читать Бродского и быть мужем, ну в смысле супругом, ну это такая гендерная роль, своего рода дискурс. Мужчина - это уже хуже, проблемнее. От мужчины требуются так называемые мужские качества, которых интеллигент по определению лишен. Ну не то чтобы совсем лишен, мы на самом деле ого-го, и в морду давали и получали, но, признаться, этого не любим, мы любим Бродского, а мужчина должен любить в морду. И, наконец, мужик: нечто кряжистое, приземистое, от него несет перегаром, дешевым куревом и немытым телом, это, значит, русский дух, тьфу, гадость, изъясняется он мычанием и матюгами и презирает нас за очки и Бродского, он еще и антисемит, наверняка антисемит, о, как же он страшен и гадок, гадок и страшен, мы боимся его, мы ненавидим его… К тому же мужику полагаются бабы, а нам достаются только женщины, а женщина - это тебе не баба, у нее мигрень и личность, и поэтому она невкусная, ну вы понимаете, в каком смысле. У мужика большой кукан, а у нас так, фигушка, да и та в кармане, и это еще один повод мужика не любить. А еще мужик - природный тоталитарист, любит крепкую руку, сапог и кнут, он всегда на стороне тех, кто запрещает нам читать Бродского, и за это мы его ненавидим особенно сильно. И таки да, мы далеки от народа, и вовсе не страшно далеки, а восхитительно, мы гордимся этим, потому что народ - быдло, страшное, свиное, сивушное, которое нас, если что, порубает вилами и подымет на топоры, потому что мы читаем Бродского и знаем слова «гендерная роль» и «дискурс».
Это что касается абстрактного мужика, сферического в вакууме. С ним каким-то образом соседствует образ мужика конкретного. Он - такой пожилой дядька, неказистый на вид, сосед по лестничной площадке или по даче. Ходит в тельнике и зовется по отчеству - «Степаныч» или «Николаич». Незлобив, любознателен, зачастую любит умные разговоры - не о Бродском, конечно, но за политику или за жизнь с ним побазлать вполне можно. С ним можно и дерябнуть, хотя не очень много, потому что он набирается быстрее закаленного интеллигента. Он полезен в хозяйстве - может пособить по какому-нибудь делу, хотя и не всегда хорошо. В плане сексуального соперничества, даже скрытого, мужик совершенно безопасен: по нему видно, что на этом поле он не воин, он вообще не по этой части, кто со стаканом дружен, тому кукан не нужен… Не у всех есть такой знакомый мужик, но образ обязательно хранится в памяти на соответствующей полочке.
Все эти образы благополучно перезимовали даже самые скверные годы, когда интеллигентный народ был в массе своей вынужден окунуться в самую что ни на есть толщу народную. Казалось бы, такой экзистенциальный опыт, как торговля китайскими пуховиками или польской косметикой, растаможка контейнеров и терки с бандюками, спанье вповалку в поезде на Варшаву или сбыт медного провода эстонским перекупщикам - да чем только не приходилось заниматься приличным людям в поисках прокорма! - должен был бы способствовать просвещению читателей Бродского по части народа. Увы. Кто-то вовсе ушел из сословия, а остальные, немножко откормившись, обогревшись и придя в себя, постарались забыть обо всем, как о страшном сне, - и в первую голову о народе, как он есть. Чтобы с облегчением вернуться к старым химерам.
Тем не менее, за всеми этими химерами скрывается же какая-то реальность. В конце концов, мужики существуют. Что они такое?
Если спросить сам народ, выяснится примерно следующее. «Мужиками» - не в уголовном смысле, а которые «в смысле народ» - называются средних лет мужчины, в основном русские, принадлежащие, как правило, к средне- и малообеспеченным слоям населения. Нищие и бомжи - это не мужики, это иной мир. Богатых мужиков не бывает. Если мужик каким-то чудом богатеет, он становится «господином таким-то», а это совершенно другое. Мужик - не господин, это уж точно. Однако и «рабом» его назвать никак нельзя. Это некое третье состояние, не свобода и не четко оформленное рабство. Можно назвать это зависимостью - но вот от чего именно мужик зависит, он и сам толком не знает, хотя зависимость ощущает постоянно.