«Во время самостоятельного существования грузинских царств в них был известен один высший титул „таваде“, разделявшийся на несколько степеней. При переговорах о принятии Грузией российского подданства в царствование императора Павла I император предполагал предоставить грузинским „таваде“, в зависимости от их степеней, различные титулы князей, графов и баронов, но при окончательном присоединении эта мысль, к сожалению, была оставлена и все „таваде“, в общей массе, были переименованы в князей».
Был в истории Великой России светлейший князь генерал-лейтенант Петр Иванович Багратион, внук переселившегося еще в 1757 году с семьей в Россию грузинского царевича Александра Иессеевича, но был и знатный аферист князь Михаил Михайлович Андроников - «побирушка», был офицер Абвера князь Багратион-Мухранский, объяснявший в декабре 1942 года в блокадном Ленинграде обязанности будущего губернатора предателю Алексею Круглову.
***
Неприязнь к России некоторых представителей грузинской аристократии унаследовали демократы, воспользовавшиеся результатами третьей русской революции и провозгласившие в мае 1918 года независимую Грузинскую Демократическую республику. Приняв в июне 1918 года посольство воюющей с Антантой Германии и отряд немецких войск, Грузия тут же покусилась на Сухумский и Сочинский округа, но была остановлена Антоном Ивановичем Деникиным южнее Туапсе. Позднее, в конце 1918 - начале 1919 года Сочинский округ до реки Псоу был освобожден Вооруженными силами Юга России.
Если современная нам Грузия стремится «де-факто» восстановить границы «Грузинской ССР», или, тем более, границы «Великой Грузии», сложившиеся к началу XIII века, нас еще ждут великие потрясения на Кавказе и в прилегающих регионах. Я хотел бы пожелать благополучия грузинам и соседним с ними народам.
В завершение очень осторожно попробуем определить, чему хотела бы научить грузин История. Тому, что:
- с Россией надо дружить, лучше русских к грузинам все равно никто не относится, временные политические заигрывания представителей иных наций не должны приниматься в расчет;
- нельзя одновременно открывать в Тбилиси «музей оккупации» и настаивать на обретенных во время и благодаря «оккупации» границах;
- надо вечно помнить павших во время Великой Отечественной войны и вернувшихся с фронта, а тех, кто боролся с «Советами», надев гитлеровскую форму, - забыть навсегда;
- объединяться или воссоединяться лучше свободно торгуя, восстанавливая железнодорожное сообщение, поощряя взаимные инвестиции и совместное производство, а не увеличивая количество танков и спецназовцев;
- следует всегда помнить об обильных землями, людьми и амбициями соседях на юге;
- приглашенные войска европейских и заморских держав никак не способствуют сохранению независимости, зато втянуть в кровопролитную войну могут запросто;
- грузинские пьесы и фильмы лучше ставить и показывать в России, книги - печатать в Петербурге или Москве на русском языке - так гораздо легче прославиться и заработать приличные деньги.
***
Я верю в Промысел Господень. Эта статья уже была написана, когда я пришел в церковь Рождества Святого Иоанна Предтечи, что на Пресне, в Малом Предтеченском переулке, аккурат наискосок от музея, посвященного восстанию 1905 года. В храме этом по настоянию прабабушки моей Параскевы Ивановны пятьдесят с лишком лет тому назад меня крестили. Приход сейчас богатеет, в доме на противоположной стороне переулка, ранее принадлежавшем храму, вновь открылись церковная лавка и воскресная школа с молодежным центром. В лавке купил книжечку отца Бориса Михайлова об истории прихода и храма, а в ней написано, что с 1736 года храм служил пресненским подворьем митрополиту Романосу Эристави, весьма доверенному лицу грузинского царя Вахтанга IV, жившего вместе со свитой в изгнании здесь же, на Пресне, откуда пошли Грузинские улицы. Митрополит Романос происходил из весьма знатного рода владетельных князей (эристави) арагвских. Он руководил Самтаврийской и Горийской епархией Карталинского (одного из двух) каталикосата Грузинской православной церкви. Центр епархии находился в городе Гори, расположенном по дороге из Тифлиса в Южную Осетию. За верность царю Вахтангу, православной вере и России митрополит Романос жестоко пострадал - в Арагви уничтожили его поместье и всю семью. Сам же он окончил свой земной путь в Москве и похоронен за главным алтарем храма на Пресне. Выходит, что с самого крещения я оказался близок верным России грузинам. И навсегда сохраню эту близость.
* МЕЩАНСТВО *
Людмила Сырникова
Машинерия
Кто на чем рассекает
Начнем издалека. Будучи страстной курильщицей, я, конечно, постоянно испытываю то, что принято называть давлением общественности. Испытываю и не поддаюсь. Любое диссидентство, любая последовательная миноритарность приятна, как приятна затяжка. Уже хотя бы в силу этого курение - особенно «в специально отведенных местах» - не глупая социальная привычка, как ошибочно полагают малодушные ничтожества, одержимые бесполезной идеей бросить курить. Курение - глубоко экзистенциальная практика, способ остаться в одиночестве. Его можно было бы назвать эффективным, когда б не стадный инстинкт, который гонишь в дверь, а он лезет в окно. Ибо большинство так называемых курильщиков относится к курилке как к разновидности салона, где точат лясы и моют кости. Лично я убеждена, что курилка - скорее аглицкий клуб, молчаливый и замкнутый, со строгими границами privacy. Смешное сравнение, делающее смешным его автора? Будемте же шутить, сохраняя серьезную мину и достоинство. Сравним курилку с общественным туалетом, посетителям которого почему-то не приходит в голову побеседовать друг с другом. Ведь курилка - не для разговоров. Разговоры в курилке лишь подтверждают это. Недавно я услыхала такой:
- У меня, представляете, сигнализация не закрывает водительскую дверь. То есть, ну, все остальные закрывает, а водительскую не закрывает.
- Ум-м-м-м-м-м…
- Как это не закрывает?
- Да я сама не понимаю, как. Я там с одним мальчиком говорила, ну, в сервисе, он возился, возился, говорит, менять лучше на механическую, потому что эти электронные ставятся два часа, а снимаются за десять минут. Прикиньте?
- Да за две минуты!
- Ну, тем более. Но я сейчас же не могу ничего поменять. Я сейчас поставлю ее сюда где-нибудь поближе. Ну, чтобы…
- Не, ну что за пицца, а?! Не режется! Или это нож тупой? Я не понимаю.
- Я просто не знаю, что делать, совсем. И где искать это механическое…
Почти плачет.
- Я сейчас позвоню туда, в эту пиццу. Вообще, бля. Пусть деньги возвращают. Присылают каких-то потных мужиков с грязными руками, они возят эту пиццу, трогают ее вообще, а потом ее кушать невозможно.
- Ты уже съела почти все.
- Это ты съела.
Разговаривали дамы все еще не средних лет - одинаковые офис-менеджеры одинаковых компаний. Не исключаю, что и зарплаты, как и платья и сапоги, у них были примерно одинаковыми, потому что по-другому с офис-менеджерами, да впрочем, и с любыми другими менеджерами, не случается. У них были одинаковые автомобили, различавшиеся лишь цветом, и это первое и последнее различие было результатом осознанного действия, своего рода общественного договора между этими милыми особами: высокое подражание должно виртуозно балансировать на грани с тупым обезьянничаньем - только тогда оно обретает смысл. Но выбор марки автомобиля был сделан иррационально. В этом выборе не было стремления конкурировать - лишь чувство сопричастности, главное чувство, охватывающее человека, следующего моде.