Выбрать главу

Беда российской медицины - у нас все делается по понятиям. Предполагается, что врачи будут руководствоваться собственным здравым смыслом и пониманием ситуации. Возьмем, например, противоречия, которые связаны с отказом от реанимации. Есть Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан, принятые в 1993 году. И есть там статья 33, где написано, что человек вправе отказаться от любого медицинского вмешательства. Нельзя лечить насильственно. Хорошо, но при этом у нас есть еще и специальная статья 45, согласно которой врач не только действием, но и бездействием не может приближать смерть. Получается, что с одной стороны - я не могу не реанимировать. С другой - пациент потом может сказать, что согласия не давал. Хотя даже если больной на лбу себе сделает татуировку: «Отказываюсь от реанимации!», его будут вытаскивать. Никому не хочется попасть под суд за убийство.

Если пришлось бы решать вопрос об отключении, никто бы не знал, что делать и куда обращаться. К главврачу? В суд? В прокуратуру? На Западе тоже все запутано, сложно, юристы спорят. Но там создается прецедент, и в других случаях суду уже легче. Процедура есть, вот в чем прелесть.

Другое дело, что в отечественных больницах пациенты, если они не вышли из комы, быстро уходят в другое место. Лежать по 15 лет - это не для нас. Есть, конечно, исключения. Генерал Романов, например. Но рядовой больной… если он месяц пролежит, уже счастье. Такой больной требует офигенного ухода. Нереального. Поэтому никто не будет ему в присутствии родственников, священников, представителей комиссии по медицинской этике торжественно отключать аппарат. Подождут - сам помрет. Пролежни, септические осложнения, воспаление легких - все и закончится. А если врачи будут убеждены, что дело абсолютно безнадежно, голову больному отстрелило напрочь, и энцефалограмма это подтверждает, ну, возможно, его выключат тайком. Кто-то возьмет на себя неприятную обязанность. Произойдет это тихо, ночью, в реанимационном отделении. Наутро родственникам скажут: «Умер. Он же у вас тяжелый был». И никто не сможет ничего доказать. Да и не будет доказывать. Тем более, что его душа уже, образно говоря, давно на небесах«.

VI.

К вопросу о душе на небесах. Богословы тоже не торопятся заявлять что-то определенное о людях, чья энцефалограмма показывает прямую линию. Наиболее изящно и в общем-то логично в свое время высказался Папа Пий ХII. Когда его спросили, присутствует ли в таком теле душа, он ответил, что она отлетает от человека в момент смерти. Ну а когда следует констатировать саму смерть - это уж, простите, пусть решают врачи.

У Русской православной церкви не выработано по этому поводу определенного взгляда. Можно ссылаться лишь на личные мнения отдельных иерархов. Заместитель главы Отдела внешних церковных связей Московского патриархата протоиерей Всеволод Чаплин осторожно высказывался в том смысле, что, может быть, и не нужно годами искусственно поддерживать деятельность тела при помощи сложной аппаратуры, если тело это не подает признаков осмысленной жизни. А несколько лет назад в Москве на конференции, посвященной биотехнологиям, у одного из гостей, священника, журналисты спросили: «Грех ли отключать пациентов с мертвой корой?» И получили честный ответ: «Мы не знаем». Иерей, ответивший подобным образом, был митрополит Смоленский Кирилл, ныне ставший Патриархом.

VII.

Ученые, кстати, совершенно не исключают, что когда-нибудь в коре мозга научатся выращивать новые нейроны взамен погибших. Но это все равно, что в упомянутую уже книгу с сохранившимся переплетом вклеить белые чистые листы. На них можно начертить, что угодно. Однако же новые надписи не будут иметь никакого отношения к прежнему тексту, который все равно окажется безвозвратно утерянным.

Но вот вопрос: если подобные эксперименты увенчаются успехом, какое отношение получившаяся личность будет иметь к прежней? И лучше даже не пытаться представить связанные с этим моральные, этические, психологические, юридические и религиозные проблемы. Можно только посочувствовать потомкам, которым с этими проблемами придется разбираться.

После введения в практику суррогатного материнства и беременности от донорских яйцеклеток спутались понятия о том, кто такие родители и что такое рождение. Такая же неясность, как мы видим, существует и с определением смерти. Если разделаться теперь и с понятием «личность», человечество окончательно окажется в мире абсолютно ему непонятном, хотя и крайне интересном.

Все здесь смутно, нечетко, не выяснено до конца. Ученые спорят. Я прошу врача-реаниматолога, с которым общалась, сказать мне, наконец, хоть что-то определенное.

- Пожалуйста. Смерть есть. И она, в конечном итоге, неизбежна.

Олег Кашин

Федор и Доктор

Как арестовали всех сотрудников одной аптеки

I.

Аптека называется «Федор и Доктор». Их и в самом деле было двое: Федор и Доктор. Доктора звали Вагиф Кулиев, фамилия Федора - Душин. Федор (сейчас ему 47 лет, закончил МИФИ, работал инженером, потом торговал разной ерундой на рынке, потом открыл ларек, потом еще один ларек, потом магазин) и Доктор (Вагиф - ровесник Федора, уроженец Абхазии, крещеный азербайджанец) жили в одном подъезде, здоровались, но не более того. Однажды, восемь лет назад, Федор, как обычно, встретил Доктора в подъезде, и Доктор сказал ему, что, мол, хватит торговать колбасой, бывают более прибыльные занятия. Федору стало интересно, в тот же вечер он пригласил Доктора к себе, и Вагиф рассказал, что давно мечтает открыть аптеку, но ему не хватает для этого денег.

Федору стало интересно, он пригласил Доктора в партнеры, и уже летом 2001 года на Силикатной улице в Подольске открылся аптечный ларек «Федор и Доктор». Дела действительно сразу пошли хорошо, и через год предприятие расширилось - арендовали большое помещение бывшего кафе на Ревпроспекте, повесили неоновую вывеску и продолжили торговать лекарствами.

II.

В зале Подольского городского суда в клетке сидели тринадцать человек. Наверное, стоит их перечислить: Алевтина Киценко (в аптеке была бухгалтером), Елена Улицкая (35 лет, провизор), Инна Плотникова (43 года, фармацевт), Людмила Титова (35 лет, фармацевт), Елена Минеева (44 года, фармацевт), Наталья Харитонова (28 лет, провизор), Екатерина Звонарева (27 лет, фармацевт), Ольга Воробьева (47 лет, фармацевт), Маргарита Дембицкая (34 года, провизор), Александра Угнич (26 лет, провизор), Алла Марковская (30 лет, фармацевт), Клавдия Швецова (48 лет, фармацевт) и руководитель организованной преступной группы Федор Душин (директор аптеки). 1 апреля 2009 года судья Шарафеев закончил читать приговор. Виновными по статьям 171 (незаконное предпринимательство), 327 (подделка, изготовление или сбыт поддельных документов) и 174.1 (легализация незаконно полученных денежных средств) были признаны все подсудимые. Киценко и Дембицкая (у одной грудной ребенок, вторая признала свою вину) получили четыре и полтора года условно, десять провизоров и фармацевтов - по полтора - два года колонии-поселения. Душину дали семь лет строгого режима. Сейчас он в Серпухове, в тюрьме, ждет рассмотрения кассации в областном суде.