Вот что должно было нравиться Францу-Иосифу. Эти плоские, повторяющиеся, роскошные и бессмысленные, как цветы на обоях, музыкальные фразы. Это катание в коляске с бубенчиками по дорожкам Burggarten, мимо, мимо пошлейшего памятника Моцарту - белого, как молочный шоколад, с инфантильно разведенными руками. Кондитерские излишества Штрауса не требовали дополнений, не нуждались в легендах и конспирологических версиях: Штраус умер в возрасте сорока пяти лет, через год после вступления Франца-Иосифа на престол, но смерть его не вызвала ни кривотолков, ни слухов, мало того - на месте одного Штрауса сразу выросло еще три, как это бывает с бородавками после неудачной попытки вытравить их жидким азотом. И эти трое целый век были символом музыкальной культуры Вены и всей Австрии. Их господство было столь же подавляющим, сколь подавляющим стал стиль историзм в Хофбурге: от старого, XVIII века, дворца Габсбургов, воздушного и летящего, осталось одно жалкое крыло, все прочее место заняли колонны, скульптуры и тяжеловесные арки, которые, как ни зажмуривайся, не навевают мыслей ни о вальсах, ни о мазурках, ни о польках, ни даже о маршах. Они вообще были поставлены не для полек и мазурок, а для вечности - в вечной империи.
Шофер повернул на улицу Франца-Иосифа. Ему объяснили, что он едет неправильно. Он начал медленно разворачивать машину. В этот момент машину заметил Гаврило Принцип, покупавший в соседнем магазине бутерброд. Он подбежал к машине и выстрелил беременной Софи в живот, а затем Францу-Фердинанду в шею. Он попытался отравиться, и его вырвало. Затем он попробовал застрелиться, но набежавшие люди отобрали у него пистолет.
Когда за четверть века до этого единственный сын Франца-Иосифа кронпринц Рудольф застрелился в замке Майерлинг, император написал всем европейским монархам, что причиной гибели стал случайный выстрел на охоте. Последние десятилетия царствования династии Габсбургов служили обильной пищей для разнообразных конспирологических теорий, сплетен и даже детективных романов. Но убийство Франца-Фердинанда не оставляло для этого ни места, ни времени. Оно было простым, пошлым, оглушительно примитивным, без флера и прочих красивостей, как яблочный штрудель без сливок и мороженого. Так и должна была завершиться пышная, витиеватая, бесконечно подробная история - кратко, четко, сухим, как кашель, выстрелом.
Екатерина Шерга
Заколдованный источник
Чужие здесь не ходят
Выпивали с французом. Веселый толстый человек из Оверни, он позвал нас в московский дорогой ресторан, стилизованный под простенькое парижское бистро. Овернь славится отменной крестьянской едой - такую наш гость себе заказал и нам посоветовал. Ассорти твердых колбас, паштет по-деревенски, баранья нога с зеленой фасолью. К этому - красное кот-дю-рон удачного 2001 года. Камамбер. Черный кофе - чашечку, потом еще одну. И на десерт, по рекомендации хозяина ресторана, - пласт темного шоколадного мусса.
А когда и с этим было покончено, он обвел всех веселым взглядом и сказал: «Поскольку мы в России, предлагаю завершить обед по-русски. Думаю, сейчас нам надо выпить водки».
Тишина наступила после этих слов. Мысль о водке (без закуски! после обеда! после кофе и мусса на шоколаде и сливках!) показалась неправдоподобно ужасной. Но из вежливости кто-то обязан был составить компанию безумному иностранцу. Положение спас один из нас, известный как талантливый переговорщик, способный любой конфликт свести к удачному компромиссу. Он заказал шарик лимонного мороженного, вылил на него свои 50 граммов и аккуратно съел с помощью ложечки, объяснив, что и такая есть традиция после обеда употреблять водку, исконная, чуть ли не со времен Добрыни.
А овернец так и выпил свою порцию неторопливыми глотками, дегустируя, словно это был двадцатилетний арманьяк. Естественно, он был уверен, что поступает очень по-русски.
Водка на Западе популярна. Впервые ее распробовали, понятное дело, лет девяносто назад, после появления в европейских городах тысяч беженцев из погибшей Российской империи. Вторая волна интереса датирована 1962 годом, когда в фильме «Доктор Но» Джеймс Бонд - Шон О? Коннери потребовал «смешать, но не взбалтывать». Тогда на долгие годы вперед был определен статус водки - удачного ингредиента для коктейлей. В последние десять лет в мире продажи ее растут стремительно, нет напитка, который так набирал бы популярность. В самом деле, водка - идеальный товар эпохи глобализации. Она чистая, прозрачная, безвкусная, ее можно с чем угодно смешивать, с чем хочешь взбалтывать. Иногда ее делают клюквенной или же лимонной, что опять-таки хорошо для коктейлей. Она пригодится на любом конце земли, в любом национальном или якобы национальном рецепте, будь то «Колорадский бульдог», «Граф Парижский», «Финский завтрак» или же «Белый русский», так любимый мистером Лебовски. Сейчас успеху способствует еще и агрессивная рекламная политика российских производителей. В ночных клубах Парижа или Берлина не спастись от роликов «Русского стандарта». Если же водку заказать, то в соответствии с обычаями тех краев бесплатно приносят целый поднос необходимых дополнений: чипсы, фисташки, швепс, соки в ассортименте и ужасное порождение кризиса капиталистической системы под названием «Ред Булл». Если же водка не допита (потому что какая же компания одолеет целую бутылку?), то на нее наклеивают этикетку с фамилией заказчика, чтобы остаток драгоценного напитка его дожидался.
Флориан Зиммер, бренд-менеджер водки «Алтай», голландец по происхождению объясняет мне: «На Западе нет традиции пить залпом крепкий алкоголь, это не социально». - «Однако же научился весь мир пить залпом текилу. Потрудился освоить экзотический обряд с лаймом и солью». - «Да, но это - туристический fun, забава. Думаю, что сами мексиканцы не всегда соль на руку насыпают. Когда в России начнет сильно развиваться туризм, наверное, тоже будет придуман какой-нибудь аттракцион… Соленый огурец, черный хлеб».
И мы замолкаем, подавленные сложностью задачи. Ведь еще и черный хлеб придется пропагандировать, и соленые огурцы.
Впрочем, наша страна уже сейчас насыщена веселыми и отважными иностранцами. Они бестрепетно лезут в абсолютные медвежьи углы. Россия интересна им. Она экономически перспективна, как Китай, только народ здесь не такой узкоглазый и таинственный. Они готовы к тому, что все здесь сложно, все - особенное, отличное от того, к чему они привыкли. Я была свидетелем, как один из таких пришельцев недавно вернулся из деловой поездки на далекий остров Zakolin. Что-то он там развивал, связанное с торговлей моторными маслами. Растолковывал, какое это перспективное место - Zakolin и как он всем рекомендует туда отправиться. Его русские друзья, менеджеры из московских офисов, выслушивали эти рассказы с энтузиазмом Мушкетона из романа Дюма: «Монсеньор показывает мне далекие земли и моря; мы обещаемся никогда не ездить туда».
Разговор этот, естественно, происходил за столом. И была заказана бутылка водки. «А надо тебе сказать, Этьенн, - начали мы осторожно и ласково, - что в нашей стране есть свои традиции употребления этого напитка, и они слегка отличаются от европейских».
«Да, я знаю, - ответил наш храбрый путешественник. - По-русски не надо пить водка с соком. По-русски надо ее пить с кока-кола».
Нет, может быть, на Zakolin действительно так и поступают. Наверняка там живет некто, посмотревший слишком много фильмов про Флориду и Майами-бич. Но почему именно этот рецепт надо было ухитриться вывезти с края земли?
Конечно же, проблема в том, что не только к водке это относится. Тягостная и удивительная вещь - трудности перевода. Особенно - когда они касаются вещей, для нас элементарных. Мы объясняем: «Смотрите, вот два плюс два. Сколько получается?» И нам с мягким, почти неуловимым акцентом человека, старательно учившего местный язык, отвечают: «Дважды два - стеариновая свечка».
Эти люди смотрят внимательным взглядом, однако видят что-то совершенно свое. Честные попытки понять, что здесь происходит, и все - мимо кассы. Вот, например, недавно приехавшая в Москву дама, директор Московского центра Карнеги, публикует в Herald Tribune статью, которую так и называет: «Ловушка ошибочного восприятия». Желая преодолеть ловушки, она покупает билет в московский театр, на спектакль «Юнона и Авось» и идет понимать чужую культуру. И ей становится ясно, почему на это шоу до сих пор не достать билета - потому что здесь подняты проблемы секса и женской эмансипации. «Неудивительно, что в 1983-м спектакль имел бешеный успех: есть сцена соблазнения». В самом деле?