«Фильм „Москва слезам не верит“, - продолжает Мирра Вениаминовна, - вот наиболее стройная модель советского брачного рынка. Только фильм несмелый и потому лживый. Там три подруги. Одна выбирает крестьянский брак. Вторая, которую играет Муравьева, хочет сделать хорошую партию. И создатели фильма ее унижают, заставляют претерпеть жизненный крах. Наконец Алентова сама становится хорошей партией - тут бы ей и награда. Но вместо славного молодого парня ей подсовывают обманку, картонного дурилку».
Мирра Вениаминовна не любит образ слесаря Гоши - настолько не любит, что прямая речь далее невозможна. Думает же Мирра Вениаминова вот что: Баталов играет не слесаря-интеллектуала, а чучело слесаря-интеллектуала, потому что сорокалетних слесарей с надеждой в глазах не бывает. Отказ от социальной игры смиряет, и человек довольствуется своей долей. Это вовсе не значит, что он плохо себя чувствует - он удовольствовался, он - доволен. У него есть множество радостей и достижений в жизни, но менять свою жизнь он не хочет и не может. Гоше, чтобы стать настоящим, а не придуманным, должно быть лет двадцать пять. И если бы сценаристы пошли на это, «Москва слезам не верит» стала бы первым честным фильмом о счастливом неравном браке.
Мужская версия
Мужская версия неравного брака обдумана и описана, освящена литературной традицией. Что тут обнаружишь нового? Мужчина - единственная действующая модель машины времени - может прыгать через поколения. Единственно, я хотела бы рассказать две маленьких истории, которые произвели на меня особенное впечатление. Это даже не истории - так, детали.
В одном из поселков, что расположены по Рублевскому шоссе, стоит красивый дом фисташкового цвета. Он окружен надворными постройками - есть и гараж, и коттедж для прислуги, и банный комплекс (просто баней это сооружение никак не назовешь), и домовая церковь. Владеет усадебкой известный русофил и меценат князь Д-н.
Московским газетам князь интервью никогда не дает; однако изредка встречается с журналистами в провинции - в тех черноземных областях (Липецкой и Воронежской), где учреждены его попечениями четыре земские гимназии - с православным уклоном и раздельным обучением мальчиков и девочек. Гимназии хорошие и красивые, в одной из них я была. В девическом классе обнаружила плакат: «Спасем мальчика, сохраним мужчину - сохраним государство».
А в кабинетах для мальчиков другая наглядная агитация: «Спасем в девочке красоту, нежность, целомудрие - спасем семью». И тут же, на стенке, парадные фотопортреты всех учениц - девицы сняты в кокошниках. Вот про важность раздельного обучения князь и рассказывает журналистам, ибо главной опасностью, грозящей национальному здоровью России, считает ранние браки, заключаемые молодыми людьми-сверстниками «со скуки», и, не дай Господь, сразу после окончания школы. Десять (как минимум) лет разницы между мужем и женой - вот, по мнению князя, залог репродуктивного благоденствия страны. За эти десять лет мужчина должен так устроиться, чтобы иметь возможность содержать молодую неработающую жену.
Нужно сказать, слова князя не расходятся с его делами, потому что он устроился так, что содержит четырех неработающих жен. Не думайте дурного - никакого гарема. Три жены бывшие, и одна настоящая. И каждая новая - моложе и прелестней предыдущей.
Дело в другом. Дело в домовой церкви. Она чудесно расписана с пола до потолка, и один из сюжетов росписи - благолепные изображения князя и его супруги. Хозяин с хозяйкой, Сам и Сама стоят, склонив головы, встречая крупного клирика, приехавшего освятить домовый храм. Такой сюжет. И вот, уже третий раз вызывает князь художника из иконописной мастерской и заставляет его переписывать хозяйкин лик - чтобы всякий раз рядом с ним стояла действующая жена, а не бывшая.
А вторая история про бывшую жену и новообретенную невесту одного столичного издателя.
Издатель любит говорить: «Жены - скоропортящийся товар». Обидные слова, но обычные.
Смысл он вкладывает в них забавный. И жена, и невеста издателя (обе) пишут любовные романы. Чрезвычайно плохие. Но это ведь совсем не важно. Важно, что очень разные.
Невеста всего несколько месяцев назад приехала покорять Москву из Торжка - с рукописью в руках и надеждой в глазах. Роман она написала «про красивую жизнь». Главную героиню зовут графиня Сирена дель Монтенегро. Дом у графини стоит в Венеции на берегу океана; на завтрак графине подают сок и крабовые палочки, лирический герой говорит красавице безжизненным голосом: «Я заценил вашу красоту, миледи». Это когда у графини декольте спадает с плеча. Конфликт самый жизненный - графинюшка крутит роман с немолодым благородным дожем; на заднем плане сюжета томится ревностью юный гондольер.
А у супруги издателя книжки совсем другие, хотя еще недавно она была столь же чиста и непосредственна, как дева из Торжка. Но она уже повращалась в кругах, научилась молчать и тонко улыбаться, забыла про крабовые палочки. И пишет теперь про московские клубы, кокаин в дамских сумочках, трупы на пляжах Майами. В общем, поумнела. Выглядит дамой холодной, ничему решительно не удивляющейся - т. е. демонстрирует столичный шик.
А издатель говорит: «Ну и что мне приятнее - привести Лизку (невесту) первый раз в Венецию, чтоб она от счастья пищала, или тащиться в пенсионерский Майами с уже совершенно испорченной Дарьей? Ну что я могу поделать, если жены быстро портятся? Мне жизненной силы не хватает, живой жизни вокруг меня мало!»
Женская версия
«- Ну, что? Как тебе нравится наш храм праздности? - сказал князь, взяв Левина под руку. Пойдем пройдемся.
- Я и то хотел походить, посмотреть. Это интересно.
- Да, тебе интересно. Но мне интерес уж другой, чем тебе. Ты вот смотришь на этих старичков, и думаешь, что они так родились шлюпиками.
- Как шлюпиками?
- Ты вот и не знаешь этого названия. Это наш клубный термин. Знаешь, как яйца катают, так, когда много катают, то сделается шлюпик. Так и наш брат: ездишь-ездишь в клуб и сделаешься шлюпиком. Ты знаешь князя Чеченского? - спросил князь, и Левин видел по лицу, что он собирается рассказать что-то смешное.
- Нет, не знаю.
- Ну, как же! Ну, князь Чеченский, известный. Ну, все равно. Он еще года три тому назад не был в шлюпиках и храбрился. И сам других шлюпиками называл. Только приезжает он раз, а швейцар наш… ты знаешь, Василий? Ну, этот толстый. Он бонмотист большой. Вот и спрашивает князь Чеченский у него: «Ну что, Василий, кто да кто приехал? А шлюпики есть?» А он ему говорит: «Вы третий». Да, брат, так-то!«
Вот это место из «Анны Карениной» я вспоминала всего неделю назад, на встрече с однокурсниками.
Конечно, куда как грустно оказаться на месте князя Чеченского и вдруг обнаружить, что ты шлюпик. Но нам пришлось пережить еще более сильное потрясение - мы поняли, что наши ровесники, наши мальчики стали папиками. Половина однокурсников пришла с молодыми женами и подругами (престижный предмет потребления), юные девицы толпились у зеркала, говорили на веселом птичьем языке. Одна сказала: «У моего сейчас оттычка шампанского не задастся». Что она имела в виду? Мы пытались пролезть к зеркалу сзади - пустая затея. Каждая из нас была накрашена и убрана как можно лучше, в багрец и золото были одеты наши телеса, но розовые девушки знали, что все зеркала мира принадлежат им. Из-за спин молодух, споря с сияющей юностью, вдруг вылезло и отразилось несколько овечье от злости, но гладкое личико первой красавицы нашего курса; мы несколько передохнули.
Первая красавица пришла с молодым другом (на десять лет младше, тридцать лет), но друг оказался несколько толстоват и ворчлив. Более того - жизненной силы в нем было как-то маловато. Не Тарзан. Почему-то мужчины, живущие со старшими подругами, не долго сияют беззаконной юной прелестью - они как-то очень быстро взрослеют. Так что красавица наша не глядела особенной победительницей. Но пришла бы она хоть со стриптизером Конаном-воином из «Красной шапочки» - разве тогда победа была бы за ней? Принято считать, что не во всякую компанию зрелая дама может пригласить молодого бойфренда - особенно если он профессионал флирта или в недавнем прошлом житомирский штукатур. Юного приятеля не следует выносить из дома на всеобщее обозрение, его следует скрывать, как постельную принадлежность. Если так, то это еще одна несправедливость - и пренеприятная. В окраинных районах наши сверстницы вот так же не признаются в том, что встречаются с кавказцами, - иметь друга-кавказца не шикарно. Выводя в свет юнца, зрелая дама как бы публично признается в своей слабости, в то время как мужчина, демонстрируя дружескому окружению молодую подругу, подтверждает свою силу. Но ведь на самом деле все наоборот! От страха кидается сорокалетний мужчина на поиски отроковицы, и только сильная женщина может позволить себе роман с мужчиной младше ее.