Я писал в письме к Клюке: «В селе Роговатове (я даже попрошу, чтобы вас туда свозили) проживают три с половиной тысячи человек, работают пятьсот, остальные три тысячи воруют и пьют. Двести семьдесят три телеги в селе! На резиновом ходу, у кого и на подшипниках. Подшипники смазывают, чтоб не скрипели. Рядом Воронежская область. Говорят бывалые мужики: „Клюку обворовывать не будем, он наш человек“. Как саранча, налетели на Воронежскую область, тащат сплошь и рядом. Если Сталин начинал драконовским указом о десяти колосках, а ваш, белгородский же колхозный председатель Руденко кончал засадами на баб, ночью таскавших семена лука, то вам, не имеющему ни ОГПУ, ни засад на сто пятьдесят семь тысяч гектаров, гуляй-поле противостоит серьезное».
- Вот после таких-то писем и говорят, что вы презираете и не любите крестьян. Что вы привели в деревню городских интеллигентов (фермеров), а потом бросили.
- Кто я такой, чтобы кого-то бросать? Я сам лишился земли, которую с такой помпой получил в Княгининском районе Нижегородской области. Гонорары от двух книг пошли на ремонт почвы, но сменилась власть в районе - землю отобрали.
От крестьян, от аграрных проблем отвернулось общество, отвернулся писательский люд, отвернулись самые чуткие люди из городской интеллигенции - творческой, научной и так далее. Это нам надо винить и самих себя: вместо крестьянина появился обобранец.
А фермерство - это вообще преданная революция.
Грех всей демократии в том, что с девяностого года демократы, за исключением Александра Николаевича Яковлева, были глухи к проблемам сельского хозяйства. Да и зачем им? Немцов начинал с того, что покупал два банана в буфете дочке в подарок, а теперь он богатый человек. Что ему пейзане? Зачем ему фермеры? Сотни тысяч самых живых, самых инициативных людей села и города увлеклись идеей свободного труда на своей земле, взяли пашню, отдали многие годы созданию острова частной жизни и разорились, надорвались в бесплодной борьбе с налогами, диспаритетом цен, ставками кредита, инфляцией, чиновничьим произволом. Против них - районная знать, председательский корпус, деревенские соседи, общественное мнение, наконец.
Юрий Дмитриевич даже с некоторым весельем удивляется: еще совсем недавно он спорил, рассказывал иным своим собеседникам, что миллионы колхозников с грибов не вылазят, не могут себе позволить даже селедки; что все-таки государство, а не энтузиасты, народники и прогрессоры, должно построить в селе дороги и теплые сортиры, взорвать, перетряхнуть этот мир черношиферных колхозных деревень; а ему говорили: ну, это вы слишком; ну, не все так плохо. Прилавки полны, крестьяне из сильненьких (те же фермеры - а их много, много еще на плаву осталось!) на иномарках ездят. Не желали «плохое» слушать - а все приличные, прекрасные даже люди.
И все это с той интонацией, с какой, по Набокову, каторжане отгоняли от работы трудолюбивого, но косорукого Чернышевского: «Не мешайтесь, стержень добродетели!»
Юрий Дмитриевич отошел от дел. Он сидит на своей даче (половина дома в скромном подмосковном поселке) за столом. Окно распахнуто в сад. В саду очень красиво. Черниченко читает «Бесов» Достоевского.
- Все как-то не успевал раньше прочесть, - говорит он.
* ГРАЖДАНСТВО *
Евгения Долгинова
Романтический прагматизм красивых женщин
Фермерское движение на Карельском перешейке
I.
Губернатор Ленобласти весной вернулся из Австралии, объявил через своего пресс-атташе Сидорина: будем разводить кенгуру. А че такого, страусов уже кое-где разводят: возят туристов, продают в рестораны яйца, предлагают целебный (будто бы) страусиный жир в пузырьках. Почему бы не развести и кенгуру в специальном фермерском хозяйстве? Кормовая база, сказал губернатор, у нас даже лучше, чем в Австралии. Фермеры послушали, почесали репу, сказали «Мда». Потом, правда, последовало опровержение от пресс-службы администрации Ленобласти, слухи про кенгуру были обозваны дикой фантазией СМИ (все у них СМИ виноваты).
Меж тем фермеры Ленобласти, наверное, потянули бы и кенгуру. Тянут же они все остальное: высокие урожаи в зоне рискованного земледелия, и годовые надои 6,5 тыс. литров молока в год от каждой коровы (в Советском Союзе и за меньшие показатели выдвигали на Героя Соцтруда), и строительство, и сельский туризм. В прошлом году в Ленобласти рост сельского хозяйства впервые превысил промышленный рост, однако фермеры на круг дали меньше продукции. Фермеров вообще становится меньше, проблем - больше, торговые сети («убийц фермеров», по определению министра сельского хозяйства Гордеева) ставят на крупные хозяйства.
Фермерских хозяйств в области зарегистрировано почти 7 тыс. В Выборгском районе - 1074, но в некоммерческое партнерство «Фермеры Выборгского района» входят всего 40. Это типичная ситуация для всех регионов: среди фермеров числится масса мертвых душ. Кто-то просто обанкротился, а кто-то махнул рукой, сравнив количество тягот с количеством выгод, и не без выгоды продал землю. За последние годы произошла окончательная фильтрация жизнеспособных производств - как среди крупных хозяйств (колхозов и совхозов больше нет, вместо них ЗАО, ООО и СПК, сельскохозяйственные производственные комплексы - основные производители сельхозпродукции), так и среди фермеров. Выжили не то чтобы сильнейшие - упорные. Те, кому нечего терять кроме своих наделов и своих надежд.
При некотором обобщении - на основе субъективных впечатлений - фермер Выборгского района выглядит примерно так.
Это женщина, реже мужчина, с высшим или средним специальным образованием, лет 40-55, полная семья, несколько детей. Иногда горожанка. Основной вид занятий - растениеводство, свиноводство, разведение крупного рогатого скота. Перерабатывающие производства - редкость. Многие планируют заняться заманчивым сельским туризмом. Дети получают или готовятся получить высшее образование. У всех есть компьютер, у некоторых - интернет.
При этом они не считают себя средним классом и оценивают свои доходы в пять, семь, десять тысяч рублей. Они почти ничего не тратят на себя, вся прибыль идет на кредиты или оборудование («Рабочий просит платить ему семьсот рублей в день. Ты понимаешь, говорю, что я на себя столько не зарабатываю?»).
Многие из них находятся в состоянии судебной тяжбы - с администрациями, подрядчиками, банками. («Я точно знаю, что на глубине тридцати метров есть хорошая вода. Нет, мерзавец пошел бурить на сто двадцать, чтобы сорвать деньгу, и вот - вода дурная, соленая, пить невозможно». - «Может, минеральная?» - «Какой там… Подала в суд, толку пока никакого».)
Почти никого из фермеров дело не обеспечивает и не кормит. Большинство держат вспомогательные бизнесы: у кого лавка, у кого пилорама или «сын в Москве предпринимателем», у кого договор о воспитании детей из детдома (и это тоже доход, потому что вся еда своя, а на питание детей государство дает пусть смехотворные - 2500 в месяц, - но реальные деньги).
Ни один из них не обошелся одной лишь помощью государства, все делали крупные личные инвестиции. Закладывали или продавали квартиры, залезали в космические долги у знакомых, отдавали - с учетом инфляции. Многие не расплатились до сих пор.
От нацпроекта «Развитие АПК» что-то получили очень немногие: все жалуются на неимоверные сложности оформления кредитов (нацпроектовские кредиты немедленно обросли стряпчими-посредниками). Все жалуются на сложности с переводом земли в личную собственность.
Самая болезненная проблема - доступ к рынку, инфрастуктура сбыта.
У них просторные дома и средней руки иномарки. Они редко отдыхают, но часто ездят в Финляндию «обмениваться опытом». Местное население относится к ним без прежней враждебности, скорее равнодушно.
И они считают, что у них все будет хорошо.
II.
- И со временем я полюбила очень эти места, необыкновенную природу, нашу пушкинскую осень.
Галина Абдулхаликова, блондинка с модной стрижкой, председатель некоммерческого партнерства «Фермеры Выборгского района», любит также и белые ночи. Собственно, летом только они и спасают: на ее ферме нет электричества. Приходится не только зависеть от светового дня, но и, например, доить руками, потому что невозможно включить доильный аппарат. Чтобы протянуть свет на 11 километров - расстояние до фермы, - надо заплатить почти 400 тысяч рублей, сумма решительно неподъемная. Банковский кредит (новая форма, «кооперативное кредитование») - 300 тысяч, он вмиг расходится на самое насущное. Галина с семьей живет в своем хозяйстве «Марат» до октября, но часто, надев строгий брючный костюм на тонкий свитер, едет в Выборг - встречаться с коллегами, разговаривать с властью.