Думает Владимир: «Дай-ка ещё сам повыпытаю посла!»
Стал с ним играть в шахматы с золотыми тавлеями: первую игру посол выиграл и вторую игру выиграл, а третью дал князю шах да и мат, и игру кончили.
— Давай, — говорит, — князь, и Забаву Путятичну, и дани-выходы за двенадцать лет, за каждый год по три тысячи.
Опечалился князь, призадумался, не знает, как посла умилостивить. Уж не спрашивает Забавы, готовит пир свадебный. Началось столованье, нашли скоморохи, стали петь, плясать, гостей потешать; а жених молодой сидит нерадостен, думает думу крепкую.
Стал его Владимир расспрашивать:
— Что ты, молодец, не весел сидишь? Аль не нравятся мои скоморохи, гуселыщики?
Отвечает посол:
— Слышал я, князь, от своего батюшки, что есть у тебя искусный гусляр, Ставр Годинович, — вот бы я кого послушал, стосковалось что-то мне на чужой сторонке…
«Как тут быть? — думает князь. — Не привесть Ставра, отказать послу, разгневить его, а показать ему Ставра, возьмёт его себе, по тех пор его и видели…»
Делать, однако, нечего: послал он слуг за Ставром, сняли с него тяжёлые цепи, вывели из погребов, дали гусли и привели на пир.
Как увидала Василиса мужа любимого, вскочила из-за стола, взяла его за руки, посадила за стол против себя.
Стал Ставр играть: сыграл напевы цареградские, хитрые, искусные, завёл плясовую, что перенял от гостей заезжих, наигрывал и величанье про князя с княгинею, спел духовный, еврейский стих, тихий, жалостный.
Вскочил посол из-за стола:
— Слышишь ли, ласковый Владимир князь, не надо мне ни даней, ни выходов, ни Забавы Путятичны, только дай ты мне твоего гусляра искусного, Ставра Годиновича!
Обрадовался князь, отдал Ставра, а она говорит:
— Дай, сведу я его к моим витязям, в шатёр.
Уехала Василиса со Ставром в шатёр, да и говорит ему дорогой:
— Здравствуй, Ставр Годинович, разве ты меня не признал, мы с тобою вместе грамоте учились?
Посмотрел Ставр на татарина.
— Никогда, — говорит, — я с тобой не учился…
А Василиса знай посмеивается, вошла в шатёр, оделась в своё женское платье и вышла к Ставру.
— Ну, — говорит, — и теперь не признаёшь меня?
Обрадовался Ставр, брал её за руки, говорил ей:
— Ты сударушка моя, любимая жена! Поедем-ка мы поскорее в Литву, домой?
— Нет, Ставр, не пристало нам с тобою уезжать. Мы пойдём к князю свадьбу доигрывать, ведь как ты ему обещал, так я и сделала.
Пришли они в гридню, а там ещё пированье не кончилось.
— Что же, ласковый князь, — говорит Василиса, — отдашь мне дани с выходами, отдашь за меня свою племянницу?
Застыдился Владимир.
— Ну, — говорит Ставру, — обошла меня твоя жена, да и тебя выручила; за это я тебя жалую: торгуй в Киеве бесплатно, беспошлинно отныне и до смерти.
Распрощались они с князем, уехали в землю Литовскую; с тех пор Ставр по пирам не хаживал, своим домом не хвастывал, а жил себе мирно с молодою женою Василисою свет Микуличною.
Василий Буслаевич
Жил-был в Великом славном Нове-городе посадский человек, Буслай. Жил он тихо, смирно, с новгородскими людьми ссор не заводил, на сходах никому не перечил, ни со Псковом, ни с Москвою не вздорил. За это его все любили, и нажил он себе богатство-имение великое. Всем бы хорошо жилось Буслаю, да одно горе: детей у него не было; много всякого добра да казны у него с женой, а поделить не с кем, оставить некому: в могилу с собой не потащишь, а того и гляди смерть за плечами появится.
Закручинился как-то Буслай, сидит на горючем камне и думает всё одну думу, как они, старики, будут бездетными век коротать. Вдруг видит, стоит перед ним женщина старая-престарая и говорит ему:
— Не кручинься, Буслай, будет у тебя сын, сильный богатырь, ступай себе домой…
Пошёл Буслай домой, тоску как рукой сняло.
Родился у него сын, и назвали его Василием. Вырос Василий сильный да здоровый, в семь лет такая в нём проявилась силушка, что любому богатырю впору. Посадили его мать с отцом грамоте учиться, научили его и пенью церковному. Всё ученье Василию впрок пошло, а особенно пенье церковное: как запоёт в церкви на клиросе, как затянет, поведёт голосом, век бы его не наслушался, и не знают люди, на земле ли они, в храме Божием, или на небе.
Буслаю тем временем уже девяносто лет минуло, состарился он и умер. Осталось его вдове с сыном всё имущество, а мать-то у Василия была женщина разумная, ею весь дом держался, удалый богатырь молодой Васильюшка только её одной и слушался. Стали Василья обучать делу ратному, наукам воинским, и почуял он в себе тогда силу превеликую, такую силу, что мог бы с целым десятком богатырей справиться.