– Скоро Вихрь прилетит. Ты схвати его за па́лицу. Да смотри не выпускай. Вихрь в небо взовьётся – и ты с ним; станет он тебя над морями, над горами высокими, над глубокими пропастями носить – а ты держись крепко, рук не разжимай. Умается Вихрь, захочет испить сильной воды, бросится к кадке, что по правой руке поставлена, а ты пей из кадки, что по левой руке…
Только сказать успела, вдруг на дворе потемнело, всё вокруг затряслось. Налетел Вихрь, влетел в горницу. Иван-царевич к нему бросился, схватился за па́лицу.
– Ты кто таков? Откуда взялся? – закричал Вихрь. – Вот я тебя съем!
– Ну, бабка надвое сказала! Либо съешь, либо нет.
Рванулся Вихрь в окно – да в поднебесье. Уж он носил, носил Ивана-царевича… И над горами, и над морями, и над глубокими пропастями. Не выпускает царевич из рук па́лицы. Весь свет Вихрь облетал. Умаялся, из сил выбился. Спустился – и прямо в подпол. Подбежал к кадке, что по правой руке стояла, и давай воду пить.
А Иван-царевич налево кинулся, тоже к кадке припал.
Пьёт Вихрь – с каждым глотком силы теряет. Пьёт Иван-царевич – с каждой каплей силушка в нём прибывает. Сделался могучим богатырём. Выхватил острый меч и разом отсек Вихрю голову.
Закричали позади голоса:
– Руби ещё! Руби ещё! А то оживёт!
– Нет, – отвечает царевич, – богатырская рука два раза не бьёт, с одного раза всё кончает.
Побежал Иван-царевич к Настасье-царице.
– Пойдём, матушка. Пора. Под горой нас братья дожидаются. Да по дороге надо трёх царевен взять.
Вот они в путь-дорогу отправились. Зашли за Еленой Прекрасной. Она золотым яичком покатила, всё золотое царство в яичко запрятала.
– Спасибо тебе, – говорит, – Иван-царевич, ты меня от злого Вихря спас. Вот тебе яичко, а захочешь – будь моим суженым.
Взял Иван-царевич яичко, а царевну в алые уста поцеловал.
Потом зашли за царевной серебряного царства, а там и за царевной медного. Захватили с собой полотна тканого и пришли к тому месту, где надо с горы спускаться.
Иван-царевич спустил на полотне Настасью-царицу, потом Елену Прекрасную и двух сестёр её.
Братья стоят внизу, дожидаются. Увидели мать – обрадовались. Увидели Елену Прекрасную – обмерли. Увидели двух сестёр – позавидовали.
– Ну, – говорит Василий-царевич, – молод-зелен наш Иванушка вперёд старших братьев становиться. Заберём мать да царевен, к батюшке повезём, скажем: нашими богатырскими руками добыты. А Иванушка пусть на горе один погуляет.
– Что ж, – отвечает Пётр-царевич, – дело ты говоришь. Елену Прекрасную я за себя возьму, царевну серебряного царства ты возьмёшь, а царевну медного за генерала отдадим.
Тут как раз собрался Иван-царевич сам с горы спускаться; только стал полотно привязывать, а старшие братья снизу взялись за полотно, рванули из рук у него и вырвали.
Остался Иван-царевич на горе один. Заплакал и пошёл назад.
Ходил-ходил – нигде нет ни души. Скука смертная! Стал Иван-царевич с тоски-горя Вихревой па́лицей играть. Только перекинул па́лицу с руки на руку – вдруг, откуда ни возьмись, выскочил Хромой да Кривой.
– Что надобно, Иван-царевич? Три раза прикажешь – три наказа твоих выполним.
Говорит Иван-царевич:
– Есть хочу, Хромой да Кривой!
Откуда ни возьмись, стол накрыт, на столе кушанья самые лучшие.
Покушал Иван-царевич, опять с руки на руку перекинул па́лицу.
– Отдохнуть, – говорит, – хочу!
Не успел выговорить – стоит кровать дубовая, на ней перина пуховая, одеяльце шёлковое.
Выспался Иван-царевич – ив третий раз перекинул па́лицу.
Выскочил Хромой да Кривой:
– Что, Иван-царевич, надобно?
– Хочу быть в своём царстве-государстве.
Только сказал – в ту же минуту очутился Иван-царевич в своём царстве-государстве. Прямо посреди базара стал. Стоит, озирается. Видит: по базару идёт ему навстречу башмачник, идёт, песни поёт, ногами в лад притопывает – такой весельчак!
Царевич и спрашивает:
– Куда, мужичок, идёшь?
– Да несу башмаки продавать. Я ведь башмачник.
– Возьми меня к себе в подмастерья.
– А ты умеешь башмаки шить?
– Да я всё, что угодно, умею. Не то что башмаки, и платье сошью.
Пришли они домой, башмачник и говорит:
– Вот тебе товар самый лучший. Сшей башмаки, посмотрю, как ты умеешь.
– Ну, что это за товар?! Никуда не годится!
Ночью, как все заснули, взял Иван-царевич золотое яичко, покатил по дороге. Стал перед ним золотой дворец. Зашёл Иван-царевич в горницу, вынул из сундука башмаки, золотом шитые, покатил яичком по дороге, спрятал в яичко золотой дворец, поставил башмаки на стол, спать лёг. Утром-светом увидал хозяин башмаки, ахнул:
– Этакие башмаки только во дворце носить!