Все вышесказанное идет вразрез с оценками Бориса, содержащимися в летописных произведениях. Все те расправы, казни, ссылки, о которых говорилось в них, никак не стыкуются с его человеколюбием, благочестием, состраданием. Получается, таким образом, явное противоречие между современниками в оценках Бориса Годунова, и начинает казаться, что хорошее мнение о Борисе в литературе преобладает.
Но князь С. И. Шаховской отмечал, что Борис Годунов имел только один недостаток, «того, кто наушничает, с удовольствием и вниманием слушал, и оболганных людей без размышления сразу палачам предавал и немилосердно мучить повелевал». То же самое, но с большим негодованием, отмечал в Борисе Иван Хворостинин, что он «озлобил подданных своих, и восстановил сына против отца, и отца против сына, и вселил вражду в дома их, и ненависть и коварство вселил в рабов, и поднял зависимых людей на свободных, и унизил господ, находящихся у власти, и внес соблазн в мир, и породил ненависть, и возбудил рабов против господ их, и власть у знатных отнял, и погубил благородных людей много, о чем не пристало здесь распространяться, чтобы не постигла нас смерть во время написания повести». Теперь обнаруживаются противоречия в оценках Годунова в произведениях нелетописного характера, авторы которых сначала так восхваляли Бориса как человека и государственного деятеля, а потом обличали его как губителя невинных душ. Так, Катырев-Ростовский прибавлял, что одно «ко властолюбию ненасытное желание» погубило душу Бориса. С. И. Шаховской писал, что Годунов был весьма властолюбив, предводителей и воевод прибрал код свою власть, так что и сам царь Федор слушался его и делал, что он велел. «Поскольку вознесся мыслью, захотел властителем стать, царский престол бесчестно захватить, то и прельщен был дьяволом». Еще более гневно обличал Бориса И. А. Хворостинин: «И возгордился весьма, и заставлял почитать себя как бога». И далее — «поклонялись вместо творца твари».
Можно отметить, таким образом, расхождения в оценках Бориса Годунова у русских современников, которые видели в нем, с одной стороны, замечательного государственного деятеля, наделенного человеколюбием, состраданием, благочестием, заботой о простом народе. С другой же стороны, они оценивали его как коварного властолюбца, очень подозрительного и жестокого, организатора боярской вражды и борьбы за власть после смерти Ивана IV.
Пресечение династии
В обострении исторического чувства и в оживлении исторического сознания большую роль играют значимые исторические события. Исторические конфликты, которые достигают своей остроты в определенные моменты мировой истории, всегда располагали определенную часть общества к размышлениям о пережитом и настоящем, к попыткам осмыслить исторический процесс. Смута произвела глубокий перелом в умах и настроениях общества. Согласно В. О. Ключевскому, он состоял в том, что пошатнулся обычай, на котором держался государственный порядок, прервалось предание, которым руководились созидатели и охранители этого порядка. Когда люди перестают действовать по привычке, выпускают из рук нить предания, они начинают усиленно и суетливо размышлять, а размышление делает их мнительными и колеблющимися, заставляет их пугливо пробовать различные способы действия.
Одним из наиболее значимых событий для русских современников стало пресечение династии Рюриковичей. В 1598 г. умер царь Федор Иванович. Он не оставил наследников, и правящая династия потомков московского князя Ивана Калиты прекратила свое существование. Иван Тимофеев отметил в своем произведении распространенное среди современников мнение о том, что в смерти Федора Ивановича повинен все тот же Борис Годунов: «Скончавшегося, не завершив своих добрых дел, от руки раба своего насильственно». Он писал, что так думают многие, потому что после смерти Федора Борис сам стал царем. Дьяк Иван Тимофеев считал, что Годунов отравил царя, и откровенно заявлял, что ненавидит Бориса за то, что тот насильственно низложил законных государей и завладел их престолом. Но это опять же слух, документально не подтвержденный, но показывающий бытовавшее в то время отношение к столь незаурядной личности, как Борис Годунов.
В своем «Временнике» И. Тимофеев изложил притчу о вдове, дом которой грабят слуги, вышедшие из «своего рабского устроения» и предавшиеся своеволию. «В то время земля наша может уподобиться… некой оставшейся после мужа вдове, которая находится во власти своих же собственных рабов, разоряется, разрывается как бы по жребиям разделяется, наказанная этим по божию усмотрению». В образе вдовы Тимофеев показывал трагическое и печальное положение Московского государства, оставшегося без своего «природного», «богом поставленного», наследственного царя-хозяина. Для русских современников Смуты государство и законный, «истинный» государь — неразделимые понятия. Поэтому, по словам современника, «и земли нашей без них, государей, овдовевши и за великие грехи наши в великие скорби достигши, и горши всего, разделение в ней на ся учинися». Избрание царя не считалось достаточным оправданием новой государственной власти, вызывало сомнение и тревогу. Когда династия Калиты пресеклась, люди растерялись, пришли в брожение, в состояние анархии, «по неволе», как отметил В. О. Ключевский. Но постепенно, под влиянием все но-пых событий Смуты, люди начнут вырабатывать новые понятия верховной власти, свыкаться с мыслью об избрании на царство. В этом один из характерных примеров значения важных исторических событий для перемен, которые неизбежно происходят в общественном сознании парода, для возникновения в нем новых идей и концепций, основанных на ином восприятии действительности.
Царь Федор Иванович не оставил никакого письменного завещания. Возникли различные версии насчет его последней воли. К примеру, иностранец Конрад Бусов писал, что царица Ирина убеждала мужа вручить скипетр ее брату, Борису Годунову, но царь предложил скипетр старшему из своих двоюродных братьев, Федору Никитичу Романову. По версии русского летописца, на вопрос патриарха «кому царство, нас сирот и свою царицу приказываешь?» Федор ответил: «Во всем царстве и в вас волен Вог: как ему угодно, так и будет; и в царице моей Бог волен, как ей жить, и об этом у нас улажено». По версии патриарха Иова, царь вручил скипетр своей супруге. По другой же версии Федор наказал Ирине «принять иноческий образ» и закончить жизнь в монастыре. Не исключено, что Федор вообще ничего не сказал перед смертью.
Сразу же после смерти Федора началась упорная борьба между претендентами за обладание высоким троном государя. Одним из претендентов на трон был Симеон Бекбулатович. Дело в том, что еще в октябре 1575 г. царь Иван Грозный устроил очередной фарс — отрекся от престола, а на трон посадил крещеного татарина Симеона Бекбулатовича, потомка касимовских ханов. Его «правление» продолжалось 11 месяцев, после чего Иван учинил Симеона великим князем тверским. После этого Симеон не играл никакой роли в жизни Московского государства. Тем не менее, он нашел поддержку среди ряда бояр и князей. Дело в том, что именно ничтожество Симеона было привлекательно для некоторых князей и выходцев из старомосковского боярства.
Большие шансы имел Федор Никитич Романов. В конце января 1598 г. из донесений литовских лазутчиков следовало, что из всех претендентов больше всего сторонников у Федора Романова, как двоюродного брата по матери царя Федора Ивановича, якобы все воеводы и думные бояре согласны избрать его.
Несколько меньшими шансами обладал глава Боярской думы князь Федор Иванович Мстиславский, хотя в его жилах текла кровь литовских князей и он приходился праправнуком Ивану III.
На шапку Мономаха претендовал и Борис Годунов, но за него стояли «меньшие бояре» (дети боярские, т. е. провинциальное дворянство), стрельцы и чернь.
Борис первоначально попытался закрепить трон за царицей Ириной. Под давлением патриарха Иова и чтобы не вызвать кризиса власти, Боярская дума присягнула царице Ирине. Сразу же после смерти мужа Ирина издала закон о всеобщей амнистии, повелев без промедления выпустить из тюрем всех опальных изменников, татей, разбойников и прочих заключенных.