Страсть к иноземным диковинам привела Петра ко «второй выучке, незнакомой прежним царевичам». Около 1687 г. Петр I приблизил к себе голландца Ф. Тиммермана и начал учиться у него арифметике, геометрии и фортификации. Учитель оказался небольшим знатоком своего дела, но ему достаточно было сделать Петру намек, и ученик сам до всего доходил. Учеба у Н. М. Зотова проявила здесь свои плоды: учась на 16-м году жизни четырем действиям арифметики, он не умел правильно написать ни одной строки и даже не знал, как отделить одно слово от другого, а писал 3–4 слова вместе, с беспрестанными описками и недописками. Но степень охоты была велика, и он быстро прошел арифметику, геометрию, артиллерию и фортификацию, овладел астролябией, умел вычислить полет пушечного ядра.
Несколько позже Петр, гуляя по амбарам села Измайлово, на Льняном дворе увидел иностранное судно и спросил о нем Ф. Тиммермана. Но тот смог сказать ему лишь, что это бот, который обычно входит в такелаж любого английского корабля и перед аналогичными русскими судами имеет преимущество в том, что может ходить под парусом не только по ветру, но и против. Тиммерман нашел царю капитана X. Брандта, который не только починил ботик, но и научил Петра управлять им. После этого Петр стал таскать из Оружейной палаты «корабли малые», вероятно, старые отцовские модели кораблей, оставшиеся после постройки «Орла» на Оке.
К 17 годам Петр Алексеевич совершенно оторвался от привычек и преданий, составлявших миросозерцание прежних русских государей. Старшие братья Петра переходили от подъячих, обучавших их церковной грамоте, к воспитателю, который кое-как все же знакомил воспитанников с политическими и нравственными понятиями, шедшими далее обычного московского кругозора, говорил о гражданстве, о государе, его обязанностях по отношению к подданным. Петру не досталось такого учителя: место Семена Полоцкого для него заступил голландский мастер, с выучкой столь же мастеровой, технической, как зотовская, только с другим содержанием. Прежде, при Зотове, была занята главным образом память; теперь вовлечены были в занятия глаза, сноровка, сообразительность.
Понятия и наклонности Петра получили крайне одностороннее направление. Он перестал думать об обществе раньше, нежели успел сообразить, кем мог быть для него. «Потехи» заслонили для царя весь остальной мир.
Воцарение
В январе 1689 г. состоялась свадьба Петра с Евдокией Лопухиной, что по русским традициям означало его совершеннолетие и ненужность регентства царевны Софьи Алексеевны. Та, видя, насколько возмужал ее сводный братец, «потешные» которого стали реальной угрозой для ее дальнейшего правления, вместе со своим новым фаворитом Ф. Шакловитым решила с помощью все тех же стрелецких полков окончательно избавиться от Петра и его матери и короновать себя царским венцом.
В августе 1689 г. ничего не подозревавший Петр лишь в последний момент услыхал о заговоре и, страшно перепугавшись, бежал из Преображенского в Троице-Сергиев монастырь, бросив на произвол судьбы мать и беременную жену. Но это бегство было излишним, так как на этот раз стрельцы не поддержали Софью, как ни старался их начальник Ф. Шакловитый. Большая часть стрельцов перешла на сторону Петра.
Повторение мая 1682 г. не произошло, и «троевластное правление», которому удивлялись за границей, которым все были довольны дома, кроме села Преображенского, кончилось: «третье зазорное лицо», как называл Петр Софью в письме к брату Ивану, заперли в монастырь. Царь Иван остался выходным, церемониальным царем. Петр продолжал свои «потехи».
Разрыв с Софьей и переход власти к Петру были в значительной степени больше делом рук матери, нежели молодого правителя. Устранив регентское правление, Наталья Кирилловна взяла верх над своей падчерицей и соперницей. С этим были связаны и действия Натальи, направленные против «латинизирующих» веяний, исходивших из Киевской академии, например выбор нового, враждебного иностранным идеям патриарха Адриана, который заменил умершего в 1690 г. Иоакима. Это свидетельствует о том, что Петр, высказавшийся против кандидатуры Адриана, в это время еще должен был подчиняться приказам матери.
Но царица Наталья, по отзыву князя Б. И. Куракина, «была править некапабель, ума малого». Дела правления распределились между ее присными. Лучший из них, князь Б. А. Голицын, был человек умный и образованный, говорил по-латыни, но «пил непрестанно» и, правя Казанским дворцом почти неограниченно, разорил Поволжье. Два другие временщика, брат царицы Лев Нарышкин и свойственник обоих царей по бабушке Тихон Стрешнев были еще хуже: первый — человек очень недалекий и пьяница, взбалмошный, второй — тоже недалекий, но еще и лукавый и злой, «интриган дворовый». Эти люди и повели «правление весьма непорядочное, с обидами и судебными неправдами; началось мздоимство великое и кража государственная». Брак Петра привел ко двору более чем 30 душ Лопухиных обоего пола, приход которых тоже мало кого обрадовал.
Впечатления, шедшие из Москвы, не привлекали внимания Петра к государственным и общественным делам, и он вполне отдался своим привычным занятиям, ушел в «Мареевы потехи». Это теснее сблизило его с Кукуем. Изредка он принимал довольно незначительное участие в принятии правительственных решений, но, встретившись в очередной раз с боярской грызней, быстро возвращался к себе в Преображенское. Увлеченный техническими новшествами и мастерством иностранных ремесленников, живших в Кукуе, Петр старался чаще бывать там и стремился ближе познакомиться с иноземным житьем-бытьем. Так, царя Петра нередко приглашал к себе Патрик Гордон, наместный дворянин и верующий католик из Шотландии, который поступил офицером на русскую службу еще в 1661 г., дослужился до генерала и был выдвинут новым монархом в главные военные советники.
Наряду с ним особым расположением царя пользовался сын женевского коммерсанта, кальвинист Франсуа Лефорт, служивший в Москве с 1675 г. и, как и Гордон, в 1689 г. перешедший на службу к Петру в чине старшего лейтенанта. Находясь под впечатлением личности и разносторонних способностей женевца, царь вскоре подружился с ним. Красноречивый швейцарец чаще всего сопровождал царя, помогал в организации петровских полков и военных учений и устраивал шумные праздники в его честь. В Немецкой слободе, по словам князя Куракина, начались «дебошество, пьянство так великое, что невозможно описать, что по три дня, запершись в том доме, бывали пьяны и что многим случалось от того и умирать».
В этом угаре, в феврале 1690 г., царь узнал, что жена Евдокия подарила ему сына, названного Алексеем. По этому случаю закатили еще больший дебош. Царица-жена, будучи на 2 года старше Петра, вряд ли с пониманием относилась к необычайному поведению своего супруга. Поэтому брак с ней был непродолжительным. Формально он длился почти 10 лет, но на самом деле уже через 3 года совершенно расстроился. Кругозор и интересы Евдокии были очень узкими и не выходили за пределы старых московских представлений.
17 марта 1690 г. умер патриарх Иоаким, и теперь царя уже никто не сдерживал. Он откровенно пустился во все тяжкие. Спустя две недели после смерти святителя Петр впервые облачился в камзол, штаны, чулки и башмаки, перекинул через плечо шитую золотом перевязь, прицепил к ней шпагу, надел парик и поехал к Лефорту, где его всегда ждала компания, где можно было послушать множество занимательных историй, свободно пообщаться с молодыми красивыми женщинами. Как пишет В. Балязин, «историки, изучавшие жизнь Петра, утверждают, что великий преобразователь, не придававший значения моральным канонам, не видел различия между служанками и принцессами, россиянками и иноземками, руководствуясь в выборе только одним — страстью. Лейб-медик Петра Вильбоа сказал как-то об этой стороне петровского характера: «В теле его величества сидит, должно быть, целый легион бесов сладострастия». Многие современники, свидетели царской разнузданности, приводят немало историй самого скабрезного свойства. Петр никогда не удовлетворялся связью с одной какой-нибудь женщиной, а всегда имел несколько любовниц в одно и то же время. В доме Лефорта он «начал с дамами иноземными обходиться и амур начал первый быть к одной дочери купеческой — Анне Монс». Это была дочь виноторговца, заменившая ему Евдокию. Ей царь был предан на протяжении многих лет, в то время как Евдокия в сентябре 1698 г. была сослана в Суздальский монастырь, а в середине 1699 г. вынуждена принять постриг.