И когда Варя ушла, она повторила:
– Что ж, Ольга, объясни своё решение.
Андрей сидел, глядя в чашку с чаем. Наверняка он хотел бы не быть здесь, на кухне, но, видимо, ему тоже нужно было услышать… Оля с трудом, путаясь в словах, стала говорить:
– Мне Варю жалко… Такая маленькая, и так… Она ведь совсем на ребёнка не похожа… И другие… Прямо плакать… Жалко… – И она действительно, как только сказала «плакать», почувствовала, что из левого глаза вытекла и побежала к подбородку слеза. – Три этих дня прямо совсем… А как подумаю, что так всегда…
– Скоро выходные, – сказала тётя Ира, – в Сокольники пойдём, или на дачу можно съездить… Потом каникулы…
– Но ведь это дни какие-то, а тут – всё детство так… И потом – до старости… Бегать…
Тётя Ира поднялась и быстро прошла по свободному пространству кухни – от стола до окна и обратно. Остановилась и заговорила жёстко, резко, но и, кажется, стараясь убедить, а может, объяснить и себе, почему они все живут так, а не по-другому:
– А что делать? Приходится! Как иначе? Как иначе выжить здесь? Да и везде… Машины, еда вот эта, всё остальное – оно не само появляется. Жировки за квартиру не сами оплачиваются.
– Ну а зачем так вот?.. Это ведь не жизнь, а беготня одна…
– Есть беготня, и есть отдых. Сейчас у нас трудный период – Анна Георгиевна… с ней несчастье… у Андрея на работе проблемы, я в подвешенном состоянии… Пройдёт этот период – скоро лето, отпуска, каникулы… Нет, Оль, – тётя Ира присела напротив неё, – ты объясни, как тут у нас не так. А? Почему тебе у нас за три дня стало так, что ты бежать хочешь?
– Да я не поэтому… не из-за вас, а вообще… Люди такие… Я как первый раз Москву и людей увидела, когда вот так делами занялась… Это ведь не жизнь, я не могу представить, что они могут как-то по-другому… биороботы такие… И Варя… – Оля посмотрела на тётю Иру, та с тревогой следила на ней. – У Вари такие глаза…
– Какие у неё глаза? – сухо спросила тётя Ира.
– Недетские. Мне страшно от её глаз. Она ни разу не смеялась за эти три дня, даже не улыбалась… А сегодня – кадеты в школе как взрослые, а им лет десять… Я… – И она заплакала уже со всхлипами и скорее ладонями прикрыла лицо. – Не могу я здесь… так…
– Господи! – простонала тётя Ира. – Оля, ну что это такое? Ты же взрослый, нормальный человек, а устраиваешь тут какие-то три тополя на Плющихе. – Она покачала головой и досадливо, с болью выдохнула: – Давай успокойся, ложись, а завтра решим окончательно. И вообще, это непорядочно просто – такое положение, а ты бежать… И про Варю ты зря. Она и смеётся, и улыбается, только как ей сейчас смеяться, когда бабушка в больнице… Нормальный она ребёнок, и правильно, что так загружена, – именно сейчас всё закладывается. Сейчас ребёнок на своё будущее живёт. И работает. Да, работает! Теперь уже и в десять лет многим поздно начинать заниматься. Только с рождения… Ольга, перестань рыдать!
Она и сама пыталась остановиться, ругала себя, удивлялась: «С чего я разнюнилась, в самом деле?» – но рыдания становились сильнее и громче.
– Тебе дать валерьянки? – строгий голос тёти Иры. – Слышишь меня? Валерьянки дать? У меня в таблетках есть… Или вот «Новопассит», хорошее средство… Ольга, мы сами на пределе, ты можешь это понять?! Мы сами… а тут ещё такое… Всё, иди умойся и ложись спать. Завтра решим. И о твоём будущем тоже. Как ты жить вообще собираешься? Ты пойми, что никто никому не нужен… кроме близких людей. Сейчас и уборщицей не возьмут… Ладно, до завтра, а то заведусь, а это уже страшно будет… Андрей, проводи её.
Оля шла в свою комнату, позади шёл Андрей. Она ожидала, что он что-нибудь скажет. Сильные, мужские слова. Но он молчал. Лишь потом бесцветно, пресно пожелал:
– Спокойной ночи.
Дверь закрылась. Легла на кровать, обещая себе не спать и рано-рано утром пробраться в прихожую, одеться и уехать. Сейчас казалось, что это самое правильное. На фиг такое будущее…
– Варюша, этюд Баха проиграй, пожалуйста, – смягчённый расстоянием голос тёти Иры.
Оля прислушалась, ожидая слова сродной сестры: «Я устала, я спать хочу». Но вместо этого раздалась музыка – широкая, мощная, величественная. Будто не на обычном пианино играли, а на огромном органе. И не семилетняя девочка, а крепкий человек с железными пальцами… Оля заслушалась и уснула.
Василий Семёнов, Мария Семёнова
Зелёный луч
Я сидел на руле и, не забывая поглядывать на стационарный компас, то и дело косился на западный горизонт, за который готовилось вот-вот нырнуть солнце. Небо было совершенно безоблачным, и я надеялся увидеть зелёный луч.