Через неделю берегом подошла конница и обоз. Армия двинулась на юг вдоль побережья к Дербенту, флотилия направилась морем с пушками и припасами, помогая войскам. В Дербент вступили без единого выстрела. Мусульманские жители встретили дружелюбно и гостеприимно. Что и заметил Пётр в письме: «Когда приближались к сему городу, то наиб (наместник) сего города встретил нас и ключи поднёс от ворот. Правда, что сии люди не лицемерно с любовию принесли и так нам рады как бы своих из осады выручили. Из Баку такия же письма имеем; как из сего города прежде приходу имели, того ради гарнизон туда отправим, и тако в сих краях, с помощью Божию, фут получили, чем вас поздравляем. Марш хотя сей недалёк, только зело труден от бескормицы лошадям и великих жаров».
Выждав затишье, флотилия вернулась в Астрахань.
«И тако можем мы, — доносил Пётр сенату, — благодаря Вышнему, сию кампанию довольны быть: ибо мы ныне крепкое основание на Каспийском море получили».
Но мысль о морском пути в Индию не оставляла Петра. В 1723 году начали готовить в дальний путь экспедицию на Мадагаскар. Отряд судов вышел в море в декабре, но жестокие зимние шторма заставили отложить вояж на Мадагаскар.
А Пётр вновь вспомнил о далёкой Америке. Четыре года назад отправил он экспедицию навигаторов к Тихому океану, Фёдора Лужина и Ивана Евреинова.
В январе 1719 года Лужин и Евреинов тронулись в путь. На руки им выдали инструкцию Петра.
«Ехать вам до Тобольска и от Тобольска, взяв провожатых, ехать до Камчатки и далее, куда вам указано. И описать тамошние места: сошлась (ли) Америка с Азиею, что надлежит зело тщательно сделать не только зюйд и норд, но и ост и вест, и всё на карту исправно поставить».
Навигаторы на утлых судах вышли в Тихий океан, обошли Камчатку и Курилы. Шторма и поломки заставили вернуться…
Незадолго до кончины, в январе нового, 1725 года, Пётр последний раз прикоснулся к бытию флотскому — благословил и напутствовал Камчатскую экспедицию. Он «спешил составлять наставление такого важного предприятия, будто бы предвидя скорую кончину свою, и как он был спокоен и доволен, когда окончил».
Наставление вручал генерал-адмиралу Фёдору Апраксину. Лёжа в постели, читал:
«Худое здоровье заставило меня сидеть дома. Вспомнил на сих днях то, о чём мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию. В последнем путешествии моём слышал я от учёных людей, что обретение возможно. — Пётр поморщился, видимо, от боли. Стареющий Апраксин едва сдерживал слёзы, слушая один из последних прозорливых его наказов. — Оградя Отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу государства через искусство и науку, — продолжал Пётр. — Не будем ли мы в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно покушались обыскивать берегов американских».
Создатель русского флота Пётр Великий начал преобразование державы буквально во всех сферах жизни. Среди коренных деяний, вне сомнения, его титанические усилия по строительству флота. Такое было под силу лишь гениальному человеку, обладавшему всей полнотой власти и одержимого страстью к морскому делу.
Первый русский историк и сподвижник Петра Великого кратко, но выразительно оценил его заслуги: Василий Татищев «малоизвестное и всему миру некогда чаемое: великий флот на четырёх морях в славу своей империи, на страх неприятелей соорудил… соединением Каспийского, Балтийского и Белого морей каналами и великих перспективных путей чрез так великое государство, как для войны, так и для купечества, великия пользы государству приобщил».
Фёдор Апраксин
о росписи придворных чинов XVII века стольники занимали пятое место после бояр, окольничих, думных дворян и дьяков.
Стольник Матвей Апраксин верой и правдой служил астраханским воеводою царю Алексею Михайловичу. Возвращаясь в Москву, в глухой степи, вместе с челядью был убит злодеями-калмыками. Осталась вдовою Домна Богдановна с малолетками — тремя сыновьями — Петром, Фёдором, Андреем и младшей дочерью, Марфенькой. Марфа росла пригожей, приглянулась царю Фёдору Алексеевичу. По заведённым порядкам братья царицы Марфы определились в царские стольники. Вскоре царь скончался, дороги братьев-стольников разошлись. Фёдор в лето 1682 года, на двадцать первом году от роду, был пожалован стольником к десятилетнему царевичу Петру Алексеевичу. И с той поры их жизненные пути шли бок о бок. Все радости и невзгоды делили вместе, нередко Фёдору Апраксину поручал царь важные дела, частенько только ему изливал душу…