— Но при всём том, братец вы мой, — попросту говорил посланник, — вся эта шатия — и французы, и пруссаки, и англичане — цель имеют превосходную: вредить как можно больше России-матушке.
Осенью Войнович усиленно просил вернуть Сенявина в Севастополь. Приближался момент выезда из Петербурга императрицы в путешествие по южным областям для обозрения недавно присоединённых провинций. Поездку эту с неимоверным размахом задумал Потёмкин — деньги-то из казны для него лились беспрерывным ручьём.
Едва из Херсона пришло известие, что Екатерина намерена посмотреть Севастополь и флот, как всё в Ахтиарской бухте и вокруг взбудоражилось. Командиры кораблей меняли рангоут и такелаж, шили новые паруса, заказывали новую форму для служителей. Войнович, как только появился Сенявин, вцепился в него мёртвой хваткой. Первым делом он надумал перестроить дом Мекензи под царский дворец, потом помпезно обставить встречу и сопровождение Екатерины от Инкермана до дворца.
Накануне приезда императрицы в Крым Войтовича произвели в контр-адмиралы, а Сенявин стал капитан-лейтенантом.
В жаркий полдень 22 мая 1787 года Екатерина со спутниками приехала в Инкерман. Ещё издали, спускаясь с гор, прибывшие увидели лазурную гладь громадной бухты и застывшие на рейде корабли эскадры.
У пристани, в устье Черной речки, стояли наготове катера, в парадной форме Войнович ожидал Екатерину. Милостиво подав ему руку, Екатерина легко вошла на катер. Дальнейшие события красочно описал Сенявин. «Лишь только катер государыни отвалил от берега и показался штандарт, в то самое время, со всего флота и крепостей салютовали с каждого по 101 выстрелу. Потом поравнявшись, государыне противу середины флота салютовано в другой раз, по прибытии к пристани и снятии штандарта салютовано в третий раз по столько же выстрелов. День ясный клонился к вечеру, теплота воздуха охлаждалась лёгким ветром с моря, и всё это вместе приветствовало шествие государыни наивеликолепным образом.
По прибытии её величества во дворец генерала тет, штаб- и обер-офицеры были представлены и все удостоены руки её величества. Я и капитан Морской артиллерии Юхарин были в это время на корабле заняты некоторыми распоряжениями и представлялись спустя часа два особо.
Когда я целовал руку государыне, тогда князь Григорий Александрович сказал несколько слов в пользу мою. Её величество, изволило подать мне и другую руку и сказало: „Вот ему в другой раз и другая моя рука за хорошую его службу“. Я не могу выразить тогдашний мой восторг, а скажу только, что все последующие мои награждения никак уже сравниться с сим не могли. В то время целование царской руки делалось с коленопреклонением, может, я и ошибаюсь, это мне казалось тогда и теперь весьма и очень хорошо». Когда сгустились сумерки, бомбардирское судно, стоящее посреди бухты, открыло ураганный огонь по укреплённому городку на Северной стороне. С третьего выстрела городок загорелся, а после пятого запылали все башни и стены. Гости были поражены меткостью канониров, а Екатерина восхитилась:
— Передай благоволение наше Войновичу, — сказала она Потёмкину, — особливо за пальбу пушечную.
— Канониров, матушка-государыня, меткой стрельбе обучал бригадир Ушаков, — пояснил светлейший князь. — Сей опытный капитан держится не токмо догм, а сам учиняет новизну в экзерцициях.
Минуло два месяца после посещения Екатериной Крыма, и Турция без объявления войны неожиданно напала на русские сторожевые корабли в Днепровском лимане у Кинбурна. Султан намеревался вначале расправиться с Лиманской эскадрой, а затем уничтожить другую эскадру, Войновича, в Севастополе. Но у Кинбурна десант турок был наголову разбит войсками Суворова, а накануне Потёмкин распорядился Войновичу выйти в море, искать и атаковать неприятеля. Трусоватый Войнович замедлил с выходом в море, и это привело к беде. Флаг-офицер Сенявин вспоминал:
«2-го сентября поутру вступили мы с добрым попутным ветром проворно под паруса: три 70-пушечных корабля, два пятидесяти и шесть 40-пушечных фрегатов, — всё тут, что было налицо морских наших сил. Проплыв половину расстояния, 4-го числа случились нам ветры тихие и переменные, 8-го числа в полдень мы были от Варны в сорока милях итальянских, ветер дул от W, ввечеру ветер стал крепчать и отходить к NO, а с полуночи сделался ужасный шторм от NNW.