А еще пять лет спустя в летописи появляется скромная строчка «Игорь воеваша на печенегов». И все. И ничего более, кроме того, что двадцать четыре года – целое поколение – спустя Игорь мог «повелеть» печенегам, и те покорно повиновались. Кроме того, что напасть на Русь печенеги решились впервые еще двадцать четыре года спустя – в 968 году.
Вспомним Феофилакта Болгарского. Можно вспомнить и византийца Кедрина, писавшего, что печенеги не знают договоров, смеются над клятвами и почитают лишь силу. Как надо было разбить это племя, чтобы два поколения из памяти степняков не изгладились три страшных слова: Киев, Русь, Игорь?
И не просто разбить. Обратите внимание – Игорь «воевал на печенегов». Не отбил набег. Даже не разгромил нашествие. Пошел на них. Значит – в степь. И победил.
За полторы тысячи лет до Игоря в ту же степь вторгся персидский царь царей Дарий, по заслугам, в общем-то, прозванный Великим. Греческий историк Геродот сообщает, что в войске царя царей шло семьсот тысяч воинов. Для сравнения – Великая армия императора Франции Наполеона Бонапарта насчитывала «всего» шестьсот тысяч. Чингисхана с крестоносцами можно даже не упоминать. Врагом Дария в той войне были дальние предки печенегов – скифы.
Все, что смог Дарий, – с трудом спас себя и жалкий остаток своих полчищ. Действительно, Великий: его предок Кир, основатель Персидской державы от Средней Азии до Египта, потерял и войско, и голову, сунувшись в степь. После Дария один из полководцев Александра Македонского, победителя персов, захватившего их страну вкупе с Балканами и Египтом, канул в той степи, как камень в воду, со своей армией. Не спасся никто. Римляне, покорив полмира, в степь благоразумно не совались, а это одно о многом говорит.
Вооружение Игоря и его воинов ничем в принципе не отличалось от такового же у Дария, Кира или римлян. И тем не менее «бездарный» Игорь стал первым полководцем земледельческого, оседлого народа, разбившим кочевников на их же территории, в степи. И не просто разбившим – превратившим в вассалов. На сорок восемь лет внушившим разбойным дикарям ужас перед именем Русь. Избавившим два поколения русских людей от страха перед степью, от гари спаленных сел, от свиста стрел и арканов, от рабского горького пота.
Для сравнения – следующие после печенегов кочевые соседи Руси, половцы, за сто пятьдесят лет предприняли пятьдесят крупных нападений на русские земли. Легко подсчитать… гораздо сложнее представить себе, каково жить, считая время от набега до набега. Знать, что возводимый тобою дом станет пеплом через три года. Что зерна третьего урожая втопчут в пашню неподкованные копыта мохноногих степных лошадок. И ты сам вовсе не обязательно будешь три года спустя жив и свободен. Так жили на Руси XI–XII веков. При Игоре так не жили!
Иноземцы-современники вторят летописи. Араб ибн Хаукаль называет печенегов «острием в руках русов», которое те обращают, куда захотят. Его земляк Аль Масуди называет – при Игоре! – Дон «Русской рекой», а Черное море «Русским, потому что по нему, кроме русов, никто не смеет плавать». Византиец Лев Диакон называет Босфор Киммерийский (нынешнюю Керчь) той базой, откуда Игорь водил на Византию свои ладьи, куда возвращался из походов. Из договора с Византией 944 года явствует, что Игорь контролировал и устье Днепра, и проходы в Крым из степи.
И все это совершил «бездарный полководец»? Сохранил в течение четверти века «безрассудный авантюрист»?
А может, лучше прислушаться к другим характеристикам Игоря? «Был храбр и мудр» – говорит о Сыне Сокола Новгородская летопись, а митрополит Илларион в начале XI века отзывается о князе-язычнике как о прославленном своим мужеством вплоть до его, Иллариона, времен.
Полезно сравнить все это с деяниями недостойного внука Игоря, коего славят как великого борца с «печенежской опасностью» за выстроенные на Десне (!), Остре, Трубеже, Суле, Стугне городцы с гарнизонами из чуди, мери, словен и кривичей. При нем была непрестанная «великая брань» с печенегами, едва ли не ежегодно прорывавшимися к киевским предместьям.
Боги, кто постигнет логику историков? Сделавший Дон «Русской рекой» – «бездарный полководец», а строивший по Десне острожки от печенегов – «государственный муж». Тот, кто на полвека обезопасил страну от набегов и превратил врагов в покорных вассалов – «авантюрист», а тот, при ком эти враги только что не зимовали под столицей, кто прятался от вассалов деда то под мост, то за широкую спину ремесленника-кожемяки, конечно, «гений».