От этих зданий, возможно принявших основной удар неведомого оружия, остались лишь стены высотой в один-два этажа. Все перекрытия провалились. Всюду валялись опустевшие лохмотья и черепа…
Желая скорее добраться до центра похожего на кладбище города, летчик свернул на широкую улицу. Ночь уже вступила в свои права, и он достал из кармана фонарик. Щелкнув выключателем, Гюнтер услышал, как за его спиной в вязкой и безрадостной тишине прозвучало:
— Ты, ублюдок, куда направляешься? — Слова оказались произнесены на английском, но с акцентом, немного в нос. Сэм остановился и медленно обернулся.
То, что он увидел, впечатляло. Вопрос задал один из прикинутых в пахучее рванье парней. В свете фонаря американец заметил, что у него чрезмерно большие уши и ноги разной длины. Кривая спина другого бросалась в глаза меньше, но в правой единственной руке он держал ржавый тесак. Третий в каждой из трех конечностей сжимал по железному пруту.
Что-то свистнуло и разбило лампочку. Рука Сэма рефлекторно отдернулась, но было поздно. Свет погас. Американец успел лишь заметить, что к авангарду туземцев из сумерек подтягиваются и другие.
Судя по всему, уроды были настроены однозначно. Глаза жутковатых калек горели ненавистью. Гюнтер почувствовал, что бесполезно их о чем-либо спрашивать. Чем вызвано это, он не понимал.
В тяжелом ночном воздухе снова прозвучал свист. Но под действием бензедрина и сникерса реакция летчика обострилась до предела. Сэм резко отклонился в сторону, обратив внимание, как трехрукий согнул колени для прыжка и поднял один из прутьев для удара.
Гюнтер выстрелил. Парень, схватившись за грудь, упал. Стрелок отпрыгнул назад, развернулся и побежал, высматривая в темноте какой-нибудь переулок. К счастью, таковой сразу нашелся. Оглянувшись на преследователей, Сэм спустил курок еще пару раз и свернул в кромешную темень закоулка. Камни, брошенные ему вслед, застучали о выходившее на угол полуразрушенное строение.
«Проклятье, они угробили фонарик…» — выругался Гюнтер, но ориентироваться легче не стало. В надежде проникнуть внутрь здания, чтобы занять там оборону, беглец напряг зрение. Однако, закоулок закончился тупиком. Убедившись, что спрятаться здесь негде, бывший спецназовец повернулся лицом к преследователям и пальнул еще шесть раз по их силуэтам.
Несколько голосов вскрикнули одновременно. Один из врагов споткнулся о тела, подкошенные свинцовым сквозняком, и не смог подняться. Гюнтер отчетливо различил, как под ступнями трех отставших немного калек хрустнули его, видимо, не очень прочные кости.
Патроны кончились. Переложив пистолет из правой руки в левую, Сэм взял в правую нож.
«Придется попотеть,» — решил он и, с легкостью увернувшись от стальной дубины, вонзил нож в грудь первого.
Остальные отшатнулись назад. Но пустая рукоятка бесполезной волыны протаранила висок большеухого. От неожиданности тот подпрыгнул, потерял равновесие и упал. Американец прикончил его ударом между лопаток.
Бросившийся в трусливое бегство однорукий горбун уже выбежал на открытое пространство. Метнувшись за ним, Гюнтер обратил внимание на гул моторов, приближавшийся издалека. Но остановиться он уже не мог. Пальцы его разжались, и хорошо уравновешенный армейский нож вонзился в бок жертвы.
Сэм вышел из переулка и склонился над мертвецом, чтобы вытащить и обтереть клинок. После опьянившего его забытья сражения шум работающих в полную силу двигателей оглушал. Их было пять, — пять ослепительных фар. Гюнтер выпрямился и посмотрел в сторону летящих на него огней. Отступать уже не было смысла.
«Если это полицейский патруль, надеюсь, они поймут, что здесь произошло. Но полиция ли это?..» — виновный в смерти семерых «инвалидов» ни в чем уже не был уверен, но решил подождать, когда мотоциклисты подъедут. Если дать им понять, что он не собирается нападать, может тогда удастся завести разговор и выяснить, есть ли здесь посольство или консульство его страны…
Заскрежетали тормоза, в последний раз взревели моторы, и все стихло. Пять мощных рефлекторов вопросительно осветили Сэма.
Гюнтер обычно неплохо чувствовал обстоятельства, и понимал, что сейчас любое его слово может быть воспринято как слабость характера. Он должен вынудить их прервать молчание первыми. Если только они не станут стрелять…
Но выстрелы не прозвучали. Вместо этого одна из фар погасла. Застигнутый на месте преступления повернул голову в ту сторону. Его зрение не успело привыкнуть к темноте, и он не сразу рассмотрел обладателя сухого баритона.