«Конечно, для борьбы с интервентами нужно более радикальное средство. Иначе, сами супостаты ни чуть не страдают от поражений их сомнамбулического воинства…»
Мысли сэра Чайлдерса окутал туман усталости, и он задремал. Однако, сон его был невероятно чуток. От малейшего движения воздуха спящий вздрагивал. И если прибор в нише молчал, он успокаивался и засыпал снова.
Этому, уже немолодому, но все еще на редкость выносливому человеку, в его беспокойных грезах всегда виделась свободная Америка. Трудолюбивые люди и красивые животные населяли ее гористые просторы. Повсюду цвели деревья и пели птицы. Без колдобин и выбоин, дороги вели в прекрасные города, где звучала энергичная музыка, и прелестные девушки танцевали на площадях.
Но безжалостная война нарушила планы всех живых существ на планете. Лишь в нескольких долинах в глубине материка еще остались здоровые женщины и дети. Большая же часть населенных пунктов в первый неспокойный год оказалась разорена…
И все же, Мастер Чайлдерс был твердо уверен, — рано или поздно сражения завершатся победой, придет весна, и листья на деревьях снова зазеленеют…
Пять часов спустя магический прибор зарегистрировал лучи показавшегося над скалистым горизонтом солнца. По корпусу приемника забегали светлячки.
Начальник подземного гарнизона открыл глаза. Дверь отворилась, и на пороге вновь появился Старший рыцарь.
— Странный парень проснулся, — сообщил Миэль.
9
Сон, приснившийся Гюнтеру под утро, не успел еще закончиться, когда расслабленное состояние тела, вынудившее пленника отключиться, прошло и тем самым его разбудило. В помещении, где он обнаружил себя, было совершенно темно. Оторвав голову от студеного пола, Сэм попытался вспомнить, как он здесь оказался. На память пришли лишь страшные оскалы уродов, напавших на него с ножами и железными прутьями.
«Бред какой-то,» — решил было Гюнтер. Всплывшие вслед за искаженными лицами мутантов воспоминания о Хлопотове и телепортаторе немного прояснили обстоятельства. Но что-то произошло еще, перед тем, как он заснул, что-то важное…
Как бы в ответ на немой вопрос в темноте камеры заскрежетали петли двери. В появившемся прямоугольнике света возникла фигура высокого человека. Сэм, наконец, все вспомнил, и от этого воспоминания внутри его живота похолодело.
«Хорошо, что я успел оставить завещание. Жена и дети не останутся без дома с лужайкой…» — Гюнтер досадно усмехнулся. Судя по заслонившему проход воинственному силуэту, на скорое возвращение рассчитывать не приходилось.
— Вставай, соня, простудишься, — низким голосом произнес Монаш. — И поторопись привести мысли в порядок. Сейчас тебе предстоит ответить на кое-какие вопросы.
— Мне тоже есть о чем спросить, — возразил Сэм.
В прямоугольнике света появился еще один силуэт. Гюнтер поднялся на ноги. Рыцари посторонились.
— Сюда, — Миэль кивнул головой на узкий проход. — Только не вздумай делать резких движений, у нас нет причин тебе доверять.
Сэм вошел в коридор. Руки его не были связаны, как бы подчеркивая, что любое сопротивление этим здоровенным парням в любом случае окажется бесполезным. Коридор несколько раз повернул, и впереди показалась еще одна дверь, такая же, как в камере. Мади и Монаш неотступно шли следом.
Когда до двери осталась пара шагов, она сама отворилась и впустила их в обитую железными листами большую комнату без окон. Свет падал откуда-то с потолка, причем его видимых источников нигде не было видно.
Посередине помещения стояло литое бронзовое кресло, в дальнем правом углу к стене сиротливо прижимался узкий топчан, устланный заскорузлой кожей. Левее кресла темнела ниша, — единственное «не экранированное» место в комнате. В нише что-то блестело.
Мастер Ордена ждал их появления. Закрыв дверь, он вернулся в центр покоев.
— Как тебя звать? — начал допрос сэр Чайлдэрс.
— Самуэль Гюнтер…
— Странное имя, и выглядишь ты как-то необычно, — кто ты?…
— Американец, — Сэм посмотрел рыцарю прямо в глаза. — А кто вы?
— Страна, где ты находишься, и есть Америка, — улыбнулся человек с золотым браслетом.
— Это невозможно! Два дня назад Америка была совсем другой…
— Неправда. К сожалению, наша страна так выглядит уже более двухсот лет, — голос смуглого громилы звучал уравновешенно, но в глубине его взгляда чувствовалось непонимание, как можно шутить такими вещами.