Довелось и мне раз руки свои приложить к изготовке гуслей, точнее — к их украшению. У нас Роберт здесь инструменты по-старинному делает, товарищ мой. Вот раз он мне и говорит, что мол «парнишонка один гусли заказал, большой куш посулил, но хочет, штоб лошадинна голова на них была резная, сам то мол в вырезаниях не силен, дак не возьмусь ли за дело я?» — «Отчего не взяться, ты только выспроси у него, какая голова то должна быть». А тот знай твердит: лошадиная, хорошая и непременно на крыле. Вот и корпус гусельный готов, взялся я за дело, так и так прикинул, сделал голову, хорошую, как просили. Крышку приладили, инструмент морилкой замариновали, дак весь дом фольклора к нам в подвал ходил те гусли глядеть, особенно дядя Ваня ту голову нахваливал, больно уж он к красоте чувствительный 172 . Позже я узнал, что тот «заказчик парнишонка» сам Кардамонов и был. Довелось потом и послушать его игру и былины — непередаваемые впечатления. А все же зря он из Сибири уехал.
А этот Роберт много кому гусли сделал, даже и мне, да не одни, а целых три. Дело так было. Году этак в 97-м заказал я ему гусли, хорошие. Сделал он их звонкими, красивыми. Поиграл я маленько, тут он и говорит: «Дай, мол, мне их на час малый, как образец. В колледж культуры показать». Надо — ну я дал. Приходит как-то раз, вечерело уже, с бутылощкой: «Так, мол, и так, Саша, повинну голову меч не сечет: не удержался я, продал гусельцы твои звончатые! Ну, ты не печалься, я сделаю тебе гусли еще луче, опыту мне не занимать, и достка у меня подходимая на примете есть хорошая». Посидели мы с ним. Прошло сколько-то времени, года два, наверно, все у его заказы были, взяться за дело не мог. Вдруг сделал звончатые, еще краше. Поиграл я маленько. Тут он говорит: «Дай мне мол их на часок, показать как образец женщине одной». Ну, я дал. Назавтра приходит ко мне: «Так мол и так, не расстраивайся но гусли те продал я, не удержался. Женщина та глазливая какая-то оказалось, а может, колдовка, сам не знаю, как и продал. А тебе сделаю я гусли еще лучше и звонче!» Посидели мы с ним. Прошло еще сколько-то времени, года три, приносит гусли красоты невиданной. Звонкие, хорошие. Вот, говорит, владей! Поиграл я маленько, он уж тут как тут: «Дай, мол, мне их на минуточку, показать надо человеку верному». «Ведь продашь их,» — говорю. А он: «Да ты что разве можно». Продал опять. Теперь вот ожидаю четвертые, тоже хорошие, хоть и долгонько жду, ну уж гусли, наверное, будут — непередаваемые впечатления.
Вносить лад в Мир
Мне думается, что гусли, как часть самого себя. Не каждые из них ты примешь, и не каждые примут тебя. И запоют, заговорят, как надо. Не раз замечал, что один и тот же инструмент в разных руках по-разному звучит. Владимир Поветкин утверждал, что игрок сам должен сделать, как говориться построить себе гусли, тогда в них будет часть тебя, твоей души, твоей силы. Могу сказать, что мои гусли, к которым я приложил руку, «чужих» не любят. И звук не тот и струны начнут рваться, и строй ползти. Да и не хотят они в чужие руки не влекутся. А мне на некоторых чужих не играется. Вроде и удобные и строй ровный и звук добрый. А вот не прет! Не хватает чего то. Смачности и глубины. Но бывает, возьмешь, ударишь и забрало. Пошла игра. Не оторваться. Видимо каждые гусли имеют, какую-то свою волну, свою душу что ли. Ну, как с женщиной. Совпадаете, значит все ладно. Играется и звучит по полному. А нет. И не тянет и не захватывает, какими бы хорошими они небыли. Ну, в общем, каждому свое. Еще замечал, когда то, что иногда гусли обладают способностью самонастраиваться, слаживать струны. Раньше, когда толком настраивать не умел, возьмешь играть, ну не стройно вроде, плывет звук. А поиграешь, и через какое- то время уже, совсем иначе. Ладно звучит, ну если конечно совсем не расстроены.
Важный момент. Гусли связаны с нашими глубинными корнями сознания. Когда-то, когда только начинал учиться играть, особых записей видео не было. Но нечего было перенимать приемы, какие- то, способы игры. Разные приемы, как то сами выходили. Ну что-то подсказывало. Потом увидел на записях то же самое, что приходило ко мне. Но я же сам до этого дошел. Получается, что когда настраиваешься на определенную волну восприятия, тебе приходит то, что тебе нужно. Я замечал это еще по многим другим вещам в своей жизни. Видимо вот это поле нашего Рода, нашего народа, оно настолько сильное, что когда ты через вот эти вот каналы народного творчества туда обращаешься, тебе начинают давать то, что тебе нужно. И самое важное, наверное, до чего я дошел, пока общался с гуслями, да и с другими народными инструментами. Дело в том, что все наши русские инструменты, они гармонические. Даже те инструменты, которые вроде бы не имеют возможности сыграть на них гармонически, духовые все возможные, вроде рожков, всегда старались играть ансамблем, что бы создать некое созвучие. Аккорды. В общем выстроить гармонию. Отсюда, кстати, такая популярность у нас в гармони, как мне кажется, понятийному ряду. Вот гусли они как раз относятся к инструментам, которые у нас в России, играют именно в аккордовой созвучной манере. Поэтому когда играешь на гуслях, да и на других подобных инструментах, ты творишь гармонию. Условно говоря, гармонизируешь мироздание. В чем наверно и заключается роль нашей страны в мире, но и вообще всего человечества. То есть гармонизировать, вносить лад в мир и двигать его к развитию и к добру. Поэтому я не знаю ни одного человека, который слыша гусли, высказывал какие-нибудь отрицательные чувства, дурные эмоции, как то от этого совсем отказывался. Кто то может это воспринимает в большей или меньшей степени, но так или иначе затрагивает это всех!
Плясать и слушать
Я как-то при одном гармонисте сказал: «Знаете, когда интересно плясать? Когда неинтересно играют». Он так посмотрел на меня и произнес: «Ровно». Вот, вот, ровно никто сейчас не может ни говорить, ни играть. Вести себя — есть еще мужики. К чему я все это? А вот — на гуслях лучше всего, когда ровно идет. На пианино оторвал от клавиши палец и звук тут же смолк, а тут три, четыре, пять струн все время поют, забавляются другими, и дальше все добавками, добавками прибавляется музыка. Долго остается такой пышный букет. Только разъяснять себе его, разбирать не надо, неохота как-то, неудобно. Не наши это мысли — талантливо не талантливо. Тут чуть-чуть, на одну тысячную дольку пальцы быстрее отходят от струн, бороздят легче их. И под кого плясать охота, а кого слушать. И хорошего дольше. Сам-то гусляр над этим не задумывается, как его несет, ведет что. Как волна за волной шумит о борт. Морякам на море не скучно, сам знаю, неделя за неделей ведь. И кулачка шла под гусли. Под ровный рокот готовились ко всему.
Были про гусли. Дмитрий Парамонов
Что мне рассказать про гусли? Даже не знаю. Какое либо событие из жизни гусляра?
Ну вот, был у меня такой случай.
Поехал я как-то на Русское море (Чёрное, значит), в Крым. На мыс Айа рядом с Батилиманом. Пригласили провести занятия. В общем, как-то вечером после занятий пошёл я на берег моря и нашёл большой камень. Забрался на него и начал играть. Сначала наигрыши разные, старинную, горбатого, длинного, а потом стал былину петь про то, как Илья Муромец по Чёрному морю плывёт в соколе-корабле. Ну ты знаешь эту былину, её Микулушкин поёт, некрасовец. Вот. Пою, значит, а уже ночь, месяц, а вдали корабль дежурный наш, вахту несёт. На борту соколики-моряки наши, охраняют границы.
172
Иван Афанасиевич Овчинников — знаменитый современный поэт и литератор, фольклорист. Стилистическая концепция его литературных работ зиждется на убеждении, что и поэзия и проза должны быть близки к русскому разговорному языку, возможно дальше от канцелярщины, псевдоучёности и «литературщины». Чтобы от слов не веяло казённой, молевой пылью. То есть, ровно наоборот, чем я тут в сноске, в первом предложении об этом пишу (Примечание автора — Г.Б.).