С выбором своего старшины вече согласилось сразу, нужда есть – так выбирайте. О мостовой клади начался спор. Сперва выяснили, исправно ли платят славенцы мыто Городу. Препоны чинили загородцы.
– У нас половина улиц не мощёны, а мы заулки в посаде мостить зачнём! – кричали с левого края площади.
Возражали и известные люди, привыкшие, что к их словам прислушиваются и втуне не оставляют.
– Перед моим вымолом кладь менять надобно, прошлым летом ещё говорено, – прогудел именитый новгородский гость Будята.
В ответ среди неревских послышались смешки:
– У тебя гривен хватает, сам поменяешь.
Будята огрызнулся.
– А ты в чужих кошелях куны не считай, в своём заведи. Я по закону требую.
Славенцы правильно назначили выборного. Не имелось среди них ни бояр, ни людей нарочитых. Добрыгу же в городе знали как искусного мастера, коий товар свой сбывает без обмана, по ценам справедливым. Что из его рук вышло, то добротно, надёжно, стало, и слово его весомо.
Добрыга вновь заговорил:
– Жители новгородские, сами видите, Славно наш растёт, места у нас много, люди с охотой к нам переселяются. Ваши ж родичи, дети у нас селятся. Несколько лет пройдёт, и не посад у нас будет, а конец градской. Скоро иноземные гости у нас свои вымолы ставить будут, дворы держать. Стыдно Городу станет, коли по его улицам весной да осенью не то что пеши, на телеге не проедешь. А ведь враз всё не сделаешь. Мы ж не просим все улицы и переулки сразу замостить.
Уломал таки хытрец новгородцев. Постановило вече: мостить Славно, для начала две улицы – Рогатицу и Лубяницу.
Глава 10
1
На хозяйстве остались сыновья и старая Гудиша. Сам с женой и дочерьми, похватав каши с молоком, доднесь отправился на покос – ворошить, сгребать сено. Утренние заботы – подоить, отправить в стадо корову, управиться со свиньями, курами легли на Гудишу и сыновей. Близилась пора жатвы, за ней и молотьбы, а старые житные ямы совсем запаршивели. Одолел препротивнейший жучок, от коего было одно спасение – копать новые ямы.
Работа предстояла тяжёлая и нудная. Голован осмотрел тупицы – нет ли трещин в деревянных лопастях, крепко ли сидят железные насадки. Тупицы пребывали в исправности, но под ногами вертелся кот, не ко времени возжелавший почесать спинку. Кота Голован пнул. Житовий, приглаживавший пальцем пробивающиеся усики и с усмешкой наблюдавший за маетой младшего брата, молвил непонятное:
– Было б тебе, Голованко, с вечера перевесища в лесу поставить.
– Это ещё зачем? – спросил настороженно брат, чувствуя подвох.
– Глядишь, лешего б поймал. Сейчас бы запрягли ямы копать, сами бы в тенёчке полёживали.
Голован фыркнул.
– Гляди, как бы он тебя самого не запряг, – тут же поддел старшего брата: – Усища-то, усища у тебя выросли, что у того таракана, что за печкой живёт.
– Ладно, кончай зубоскалить, давай копать.
Гудиша управлялась в избе, приглядывала за малым. В полдни вынесла внукам едомое. Те вошли в материковую глину, упрели. Завидев бабушку, побросали тупицы, скорёхонько уселись за жердяной столик, набросились на пареную репу, кашу. Сама Гудиша похлебала простокваши с крошками, села на чурбачок, подпёрла голову сухонькой ладошкой. Серчала Гудиша. Ладилась сходить по ежевику, а сынок по-своему решил. Она вроде бездельницы, вроде совсем никудышней стала. Ноги ещё ходят, бегом не побежит, а потихоньку, полегоньку и до Искоростеня добредёт. Соседка вчерась полный буравок ежевики принесла. Где брала ягоду, не призналась, может, её, Гудишины места надыбала. Вот же придумали, дома сидеть. Могли бы малого с собой на покос взять. Уже и смородина поспела, там и малина пойдёт, за ней тёрен, боярка, груши. Узвар все уважают, дак он сам собой не изготовится. Дома просидит, кто всего припасёт? Млаве некогда, дома забот полон рот. Девчонки, что ли, насобирают?
Внуки захихикали с набитыми ртами. Старая не заметила, как от досады принялась ворчать в голос. Гудиша шумнула на весельчаков, забрала грязную мису, ушла в избу проведать заснувшего внучонка. Братья прилегли в тенёчке. Голован поворочался, поднялся.
– Мухи лезут, покоя нет. Пойду, искупнусь.
– Воды холодненькой из копанки принеси.
Житовию лень было идти на речку, но освежиться хотелось.
Голован поставил ведро на землю, в воде плавали несколько яблок. Выловив прихваченную попутно поживу, бросил пару яблок старшему брату. Житовий вонзил зубы в брызнувший кипенным соком плод, от кислого вкуса, наполнившего рот, свело скулы.