– Что ж он за парень, тот Здрав? Давно ли спознались?
Млава лукаво посмотрела на запунцовевшую дочь. Та с жаром принялась объяснять, какой хороший парень тот Здрав. Но, объясняя, говорила совсем не то, что ожидала услышать мать.
– Мы ещё зимой, на святки спознались. Его боярский рядович Ляшко на кулачках побил. Так что с того, что побил? Все наши парни сказали – Ляшко не по-честному бился. Ляшко злой, а Здрав добрый.
– Так ты потому за Ляшка и идти не захотела? – перебила мать.
Купава оттопырила нижнюю губку.
– Не пойду за нелюбого. Мне Здрав люб, и я ему люба. Сам на купальских игрищах поведал, – Купава помолчала, шумно дыша, и, сердито посмотрев на мать, выпалила: – Отдайте меня за Здрава!
– Да чего ж не отдать, коли любы друг дружке? – засмеялась Млава. – Поговорю с отцом. Жатву закончим, копы на гумно свозим, пускай приезжают, мы к ним съездим, поглядим. Хорошая семья, так чего ж не отдать? А то, может, погодишь ещё лето?
Купава опустила голову, проговорила сквозь готовые брызнуть слёзы:
– Ныне пойду!
Заринка уже занималась важным делом. Нашелушив в ладошку зёрен из колосьев, подняла к небу полную горсть и, изображая взрослых жниц, приговаривала:
– Род! Ты, который снабжал нас пищей, снабди и теперь нас ею в изобилии.
Млава, и радуясь за дочь, и уже горюя о неотвратимой разлуке с родным дитятей, повторила:
– Поговорю с отцом. С жатвой закончим, пускай приезжают, сватаются. Мы к ним съездим, тогда и порешим.
Разложив на холстине репу, огурцы, хлеб, улыбнулась по-доброму.
– Свозим копы, пойдём с тобой в лес, надерём корья с дичек, ольхи, покрасим тебе понёвы, сорочицы, убрусы.
Подбежавшая Заринка спросила обиженно:
– А почему понёвы Купаве красить? Я тоже в крашеных хочу ходить.
Млава засмеялась.
– Да как же без тебя? И тебе покрасим, лада моя.
Напившись квасу, утирая усы, Желан молвил довольно:
– Урожай ныне добрый, колос полный, тяжёлый. Однако, сам-четвёрт, а то и сам-пят будет.
Взглядом приструнил сыновей, по своему обыкновению пихавшихся из-за места, сотворил молитву перед трапезой:
– Силой родных богов и трудов людинов пища пребывает, тела и души Дажьбожьих внуков благословляет, стремлением святости освящая. На добро и счастье детям Сварожьим, пищу имея, требу даём, Роду великому славу творим! Слава Родным Богам!
Глава 11
1
В больших святилищах, где богов славят не у священных дерев или студенцов, а у капей, не один, не два, полдюжины, а то и десяток и более волхвов обретается. И у всякого волхва своё особое дело. Одни требы вершат и время стерегут, чтоб и Ярилин, и Перунов день, и всякий иной в отведённый срок справить, те священный огонь блюдут, чтоб не гас огонь до положенного срока, да было бы чем питать тот огонь. Есть среди волхвов и кудесники, и кобники, и целители, и старцы-кощунники. В святилищах же у студенцов, священных дерев, где славят богов жители какого-нибудь малого сельца, несут службу один-два, много три волхва, на коих наваливаются все заботы.
На полях шла жатва, но и волхвы не сидели без дела. Сбор целебных трав, кореньев начинался в месяце сухый, едва снег сойдёт, и длился до зазимков, завершаясь в паздерике. Сена скотине косить и то умеючи надобно, чтобы трава силу набрала, да не перестояла, силу свою не потеряла. А уж всякое былие для зелий собирать – и подавно ухыщрение надобно. Одни травы собирают весь день, лишь роса высохнет, другие далеко после полдни, когда жара спадёт, третьи цвести начнут, да полную силу имеют при нарождающемся месяце. Одни силу имеют в травне – кресене, а иные набирают её лишь в зареве, а то и рюене. И за сушкой догляд надобен. Зелие не сено, всё подряд в копёшку не сгребёшь. Одни сушатся помаленьку, полегоньку, в тенёчке, на сквознячке, а другим жар надобен, иначе, коли скоро не высушить, целительная сила уйдёт. Потому в избушке-землянке Зоряны иной раз и в жаркие дни печь от зари до зари топилась. Корневища мяуна сушат на вольном ветерке, потом на тёплой печи, пока не побуреют и не пойдёт от них дух, от коего кошачье племя с ума сходит. Клубни же кукушкиных слёз, из отвара коих в немочного человека силы вливаются, и вольно сушат, и бурливым укропом обваривают, и на тёплой печи досушивают. Высушенные травы, коренья надобно по сумам разложить, да не смешать, не спутать. Есть такие травы, коими по бестолковости можно не оздоровить болящего, а ранее срока в Навь отправить. За всем догляд и догляд надобен.
Мало собрать да высушить травы. Чтоб польза от них была, настои и отвары из них делают. Отвары готовить – не репу парить: надобно наговоры знать. Для несведущих людей те наговоры – волшебство. Целители и потворницы ведают: нет волшебства, а есть ухыщрение. Ведают, да хранят в тайне. Неумелый, несведущий человек и с наговорами никудышнее зелье изготовит, или того хуже, такое снадобье сварит, от коего болящий не оздоровит, а на санях покатится. Одни наговоры короткие, другие длинные, не всякий человек все слова запомнит. Одни наговоры глаголят борзо, другие – нараспев. Всякое зелие свой наговор имеет. Мало тот наговор ведати, уметь глаголить надобно. Скоро протарабанишь, целительная сила в травах останется, в отвар не выйдет, мешкотно пробормочешь – паром уйдёт. Без хытрости ничего не сделаешь. Дар к хытрости боги дают. Чтобы из дара хытрость взрастить, труды и труды потребны, иначе божий дар зачахнет, как нива в засуху. Зоряне и боги дар свой дали, и трудов потворница не пожалела, потому и хытрость обрела.