2. Актуализация классической (аристократической) культуры как эталона русского самосознания. Как уже было отмечено, псевдодеревенский самообраз, лежащий в основе современной русской идентичности, наравне с гибелью собственно русской сельской культуры делает русскую идентичность непривлекательной и анахроничной. Любое обращение к национальным истокам наталкивается на сниженные ассоциации с «квасным» и «лапотным» патриотизмом. Это способствует денационализации культурного сознания, распространению космополитических взглядов и негативному отношению к теме патриотизма. Культурный эталон русскости должен строиться на основе достижений русской высокой культуры XIX и XX веков. Необходимы специальные усилия в сфере культурной политики и политики памяти, чтобы вернуть русскую идентичность к ее аутентичному цивилизационному облику. Достойным примером такого рода усилий стала церемония открытия сочинской Олимпиады, где образ страны был раскрыт через образы русской городской культуры, с которой возникает желание идентифицироваться.
3. Восстановление общерусской идентичности восточных славян. Реставрация широкой русской идентичности на основе русского языка и высокой культуры сделает ее более привлекательной и применимой для «отпавших» ветвей русского народа. Полное восстановление утраченного единства на ментальном уровне, очевидно, невозможно – украинский и белорусский национальный проекты продвинулись достаточно далеко. Однако, как ни странно, сегодня сложились хорошие предпосылки для частичного возвратного движения в поле общерусской идентичности. По всей видимости, меньшая, но весьма значительная часть украинцев, отвергающая «украинство» в его галицийской модели, может оказаться вполне готова к восстановлению старой модели идентичности, в которой ее общерусский уровень нисколько не противоречил региональному и этнографическому («Новороссия», «Малороссия»). Но начать восстановление пространства общерусской идентичности, очевидно, следует с самой России. Агрессивный ревизионизм украинского проекта отчасти подпитывается узостью нашего собственного взгляда на свою историю и готовностью вынести за скобки значимый пласт собственного наследия. России пора озаботиться восстановлением того утраченного пласта национальной памяти, который связан с западнорусской историей (даже в период утраты политического единства – с монгольского нашествия и до присоединения к московской/петербургской России – население этих территорий сохраняло русское самоназвание и общую историческую память). Этим целям должны служить специальные грантовые программы для исследований в области отечественной истории, а также последующая разработка новых курсов школьных и вузовских программ по истории.
4. Нормализация регионального разнообразия русского народа. Возрождение и формирование новых региональных патриотизмов – процесс неизбежный. В его основе лежит ряд вполне легитимных запросов местного населения (включая культурные, деловые административно-политические элиты). Это и социально-экономические (например, заинтересованность в более активных инвестициях в регион со стороны Центра), и социально-культурные интересы (потребность в повышении престижа территории, краеведческий патриотизм, в целом потребность в идентичности как элементе социальных ролевых игр). Но у России не так уж много времени, чтобы взять процесс «пробуждения» региональных идентичностей под свой контроль, введя его рамки общерусского смыслового поля. Для этого необходимо, чтобы обновленная концепция «русского» учитывала реальное внутреннее многообразие русского народа, наличие разного уровня идентичностей (локальных, региональных, исторических), из которых складывается идентичность общерусская. Важна поддержка краеведческого движения и тенденции культурного брендирования территорий при обязательном включении в общерусский контекст. Особенности русских этнографических групп (субэтносов – казаков, поморов, сибирских старожильцев и т. п.) должны признаваться государством и получить право на развитие в рамках культурных проектов и инициатив в качестве дополнения к базовой этнической идентичности.