Топонимы этого водного пути во времена греческой античности:
• Боспор Фракийский — Понт — Боспор Киммерийский — Меотида — река Танаис.
Первоначальные значения топонимов, сохранились в некоторых языках: боспор — boğaz (тур.) — горло; понт — pontis (лат.) — мост, меотида — μεοτίδα (греч.) — малышка. Здесь видно, что имена нарицательные водных объектов с течением времени превратились в имена собственные. Танаис делит древнегреческую Вселенную на два мира — на восход солнца и на закат солнца, на Азию и на Европу, на свет и на тьму. Считая реку разграничителем разных пространств, греки ассоциировали ее с образом мифической реки Стикс, разделяющей мир живых и мир мертвых. Отсюда появляется топоним «Танаис», заимствованный у имени богини загробного мира. На эти первоначальные значения античных топонимов следует обратить внимание, т. к. они будут иметь значение в нашем дальнейшем исследовании.
В отличии от Востока и Запада, северный и южные пределы, Гиперборея и Эфиопия, уже не совсем вмещаются в физическую картину мира. Греки продолжают верить в их существование, но имеющиеся познания приводят к несовпадению мифов и реальности, что отразилось в карте. Так, топоним Гиперборея уже не может быть размещен на суше — он смещен в океан. Топоним Эфиопия вообще отсутствует. Совместить ее с известными землями Африки не получается — предполагается расположение Эфиопии-Индии на иных, неизвестных землях, расположенных где-то южнее. Поэтому нижняя часть Африки просто обрезана, а Индия не нанесена на карту. При этом Китай присутствует и обозначен в юго-восточной части Азии топонимом Seres, что значит «шёлковый» или «страна шёлка».
Вероятно, именно такой картине мира Аристотель учил юного Александра до 20-летнего возраста, когда тот унаследовал титул македонского царя. Александр был талантливым учеником, относился к наставнику с уважением и говорил, что «обязан отцу тем, что живёт, а Аристотелю тем, что живёт достойно». И Аристотель, и Александр потрясают масштабом своей личности — каждый по-своему, они переворачивали, изменяли мир. Однако на мир они смотрели по-разному, и с течением времени мировоззрение Александра все больше расходится с мировоззрением наставника. При всей широте взглядов Аристотель являлся убежденным националистом, у него не было никаких сомнений в превосходстве интеллекта, культуры, общественной организации греков над всеми остальными народами, включая македонцев. Он оставлял за Грецией миссию приобщения к эллинской цивилизации иных народов, однако был убежден, что полностью окультурить варварские племена в любом случае не удастся в силу их неспособности к этому.
В отличии от Аристотеля, глобализм Александра Македонского основывался не на идеях превосходства одних над другими, а на идеях равенства, синтеза ценностей и культур Востока и Запада. Александр внимательно присматривался к «человеческому материалу», оценивая его сильные и слабые стороны, пытаясь с максимальной эффективностью приспособить немногочисленное в те древние времена человечество для решения грандиозной задачи — построения нового единого мира. Греки обладают высочайшей культурой и наукой, но отличаются высокомерием и лицемерием, считая себя выше всех прочих варваров. Значит, стоит хорошо подумать, прежде, чем доверять им управление, пусть лучше едут в иноземные колонии, помогают в обустройстве и учат иные народы тому, что знают сами. Македонцы — сильны, отважны и надежны, но живут, опираясь на олигархию, просты и не мыслят широко, предпочитают свою маленькую Македонию его масштабным планам. В армии они на своем месте, но хорошо бы было улучшить породу, соединив с персами, способными создавать успешные политические и административные структуры. Семиты отличаются необыкновенной ловкостью, умением приспосабливаться к любым условиям и новому образу жизни, но они привыкли покоряться могущественным правителям, охотно поддерживая их и извлекая из этого пользу. Значит, их следует разместить вдоль торговых путей — пусть торгуют, а также обслуживают запросы армии в качестве маркитантов…
Пополняя и передвигая армию, Александр приводил в движение массы племен и народов, расположенных по ходу ее перемещения. Но еще более грандиозные планы на будущее он начал намечать в конце своей короткой жизни — переселение людей из Азии в Европу, а из Европы в Азию. Намерения Александра не были связаны с целью покарать или поработить народы. Его цель была иной: «С помощью браков и привыкания друг к другу оба континента должны объединиться в согласии и любви». Можно рассуждать, чего было больше в таком намерении — мудрости или наивности, но оно не могло прийти в голову правителя страны или даже в голову царя Азии. Такие намерения могли родиться только в голове человека, способного к глобальному мышлению, для которого вся Ойкумена — это не добыча, а родной дом.