Видя себя окружённым неприятелем и не получая никаких известий от союзников, Салтыков ушёл из Аураса к Кунцендорфу. Здесь ему доставили депешу Лаудона, где тот сообщал, что по согласованию с Дауном идёт на Лигниц, намереваясь остановить Фридриха перед Одером, поэтому русским остаётся лишь твёрдо удерживать свои позиции. Салтыков собрал военный совет, где было решено дожидаться развития событий в Кунцендорфе. Если Даун пропустит короля через Одер, тогда следует предложить Лаудону соединиться на правом берегу, поскольку русские не могут обороняться одновременно против двух неприятельских армий. Но если король не перейдёт Одер, нужно послать Чернышева на левый берег для соединения с Лаудоном и для нападения у Бреслау на принца Генриха. Чтобы быть готовым ко всем неожиданностям, необходимо отправить весь тяжёлый обоз в Милич. Наконец, следует разрушить мост у Лебуса и построить такой же в Аурасе на случай переправы всей армии.
12 августа войска возвратились в Аурас, и там были наведены два моста, а на другой день получено новое послание Лаудона: король сделал крюк из Лигница на Гольдберг; австрийские генералы хотят дать ему сражение и просят прислать к ним корпус Чернышева, который имел уже приказ перейти реку и ждать дальнейших распоряжений. Следующие два дня не было никаких новостей; затем выяснилось, что Даун не захотел атаковать короля под тем предлогом, будто перебежчики открыли Фридриху секрет всей комбинации; король сам перешёл в наступление и 15 августа поколотил Лаудона у Плаффендорфа, уничтожив и взяв в плен 3 тыс. австрийцев (а по его собственным словам — 8 тыс.). Затем Лаудон сообщил, что король всего лишь преследовал его, не подходя ближе, чем на мушкетный выстрел, и потом быстро ушёл. Но в каком направлении? Из донесений казаков можно было заключить, что он возобновил свой марш к Одеру, намереваясь напасть на русских. Поэтому фельдмаршал приказал Чернышеву возвратиться на правый берег и разрушить мост у Аураса.
Таким образом, то ли из педантизма, то ли по малодушию Даун позволил разбить Лаудона. Но если он вёл себя так по отношению к своему соотечественнику, то чего могли ждать от него союзники? Однако Салтыков, выполняя приказания Конференции, всё ещё стремился к соединению с Лаудоном, столько раз обещанному, долго готовившемуся и всегда не удававшемуся.
15 августа русские восстановили аурасские мосты, но в тот же день другие известия заставили их спешно отступить.
Фридрих стоял лагерем на левом берегу Одера. Всё говорило о том, что он будет переправляться у Лебуса. Было перехвачено его письмо к брату, в котором он сообщал о полном поражении Лаудона с громадными потерями и о смертельном ранении этого генерала; сам же он будто бы готовится теперь к нападению на русских. Впрочем, все эти грубые преувеличения были вполне обыкновенны для Фридриха. Салтыков полагал, что перехват письма преднамеренно подстроен[338].
Тем временем положение русских становилось слишком опасным между двумя неприятельскими армиями, которые то ли у Бреслау, то ли у Лебуса могли соединиться на берегу Одера. Лаудон возвратился в Штрайгау и уже не вспоминал о соединении, а лишь настаивал на присылке к нему корпуса Чернышева. Военный совет не согласился с этим, полагая слишком большим риск его уничтожения. 17 августа началось отступление к Миличу.
Таким образом, все попытки русских и австрийцев соединиться закончились двойным отступлением в противоположных направлениях. Тем не менее Салтыков сделал всё возможное, чтобы выполнить имевшиеся у него распоряжения. Трижды австрийцы подставляли его под прусские пушки и трижды не выполняли договоренность о соединении; если они так уж хотели его, то было бы легче, имея магазины и все ресурсы страны в своём распоряжении, вкупе со знанием местности, самим пойти навстречу русским, а не призывать их к себе в Силезские горы, так далеко от оперативной базы. И если мы видим у них столько робости и несогласованности, то всяческой похвалы заслуживают хладнокровные манёвры Салтыкова, угрожаемого с левого фланга принцем Генрихом, а по фронту — самим «скоропостижным» королём.
Все дальнейшие действия не представляют никакого интереса. Даун или Лаудон присылают курьера с запросом о намерениях русских. Салтыков отвечает: «Если принц Генрих будет преследовать нас, мы нападём на него». Но ведь занятый русскими принц освобождал Дауна для действий против короля. 6 сентября австрийский фельдмаршал предлагал Салтыкову идти на Штейнау и Кёбен, навести там мосты и привлечь к себе и принца Генриха, и Фридриха, а сам он пошёл бы тем временем к Швейдницу. Иначе говоря, Даун хотел, чтобы русские в одиночку сразились с двумя неприятельскими армиями. Тогда же Лаудон требовал от них идти на Глогау, обещая соединиться там с ними для осады этой крепости. Австрийские генералы не могли даже согласовать свои требования, доведя до крайности и военную, и дипломатическую неразбериху.