— Что? — спросил командир. — Что вы сказали?
— Ничего, командир, — отозвался Крегиткин, повернув голову и вежливо улыбаясь. — Я сочиняю письмо матери. И вот вырвалось случайно… — добавил он, словно извиняясь.
— Сочиняйте, когда сменитесь с вахты. Следите за компасом и не сбивайтесь с курса.
— Есть, командир. — Крегиткин отвернулся и стал пожирать глазами прибор. — Есть следить за компасом и не сбиваться с курса.
— Крегиткин! — проревел голос из нижнего люка.
Невысокий полный крепыш наполовину высунулся из ходового отсека в рубку.
— Надо говорить: «Товарищ командир». Еще одно предупреждение, и я подам на вас рапорт.
— Василов, отправляйтесь на свой пост, — бросил командир.
— Мой пост — весь корабль, товарищ командир, — холодно произнес Василов, — разрешите напомнить…
— Я помню, — устало ответил командир. — А вы не забывайте, что здесь распоряжаюсь я. Не отвлекайте механиков, когда начнем погружаться. Тогда у них своих забот будет хватать, а если их будет теребить всякий…
— Кто, товарищ командир? — вкрадчиво спросил Василов.
— Верный сын партии, — нашелся командир.
Василов, словно нехотя, удалился. Командир кинул взгляд на старпома.
— То, что мне всучили под команду ветхую немецкую субмарину, я как-нибудь переживу, но дубина-замполит в придачу — это уже чересчур. Я думал, что такие говоруны перевелись еще в годы Октябрьской революции.
Впервые командир, обращаясь к Розанову, заговорил о чем-то, не связанном со службой, и старпом смутился. Он все еще переживал замечания командира относительно своего мастерства штурмана и не сразу сообразил, как реагировать на столь неожиданную откровенность.
— Ничего, бывает и хуже. Но реже. Недавно, кажется, было решение Центрального Комитета партии…
Снизу раздался голос:
— Глубина двенадцать саженей, командир.
Тот подался к люку:
— Сколько?
— Двенадцать. Теперь одиннадцать.
— Стоп машина! — закричал командир Крегиткину, и тот повторил команду в машинное отделение. Сам командир в это время щелкнул тумблером, вызвал перископ и, схватившись за рукоятки, припал к окулярам. По мере того как завершался полный круг обзора, командир все сильнее впивался пальцами в рукоятки и нетерпеливо притоптывал ногами.
— Десять саженей… Девять с половиной… восемь… шесть с половиной… — голос рапортующего звучал все взволнованней.
— Приготовиться к всплытию! — приказал командир. — Впередсмотрящим — в рубку, остальным — по местам.
Крегиткин передал команду вниз, и двое моряков с биноклями бросились по трапу. Первый встал под люком, который вел на капитанский мостик, второй захлопнул крышку нижнего люка и плотно задраил ее. Оба дышали часто и тяжело. Командир, глянув в перископ, приказал:
— Всплываем! Угол десять градусов!
Внизу лейтенант Лысенко, передававший показания эхолота в рубку, повернулся к подчиненным и повторил:
— Всплываем! Угол десять градусов!
Это было излишне, так как матросы уже повернули рули глубины и теперь наблюдали, как стрелка прибора медленно ползет к отметке десять градусов. Но Лысенко был молод и хотел как можно скорей научиться отдавать приказы. У него было круглое с мягкими чертами лицо и заячьи зубы. Он старался компенсировать свой мальчишеский вид манерами бывалого морского волка.
Из рубки последовали новые команды:
— Выпустить главный балласт!
Раздался звук, похожий на взрыв. Поток воздуха погнал воду из бортовых цистерн.
— Продуть носовые цистерны!
Теперь звук стал мягче и слабее, подлодка затряслась, запыхтела и зафыркала, пол резко накренился, однако матросы, работающие с вентилями, казалось, ничего не замечали. Они вращали рукоятки и двигали рычаги, будто угадывали команды, не сводя глаз с мигающих алых и зеленых лампочек датчиков, показывающих давление воздуха.
В рубке капитан через перископ увидел белопенные буруны по носу лодки, а потом высокий фонтан с брызгами, словно кит выпускал струю воды.
— Впередсмотрящих — на мостик, — произнес он и повел перископом на корму. Матрос откинул крышку люка, ведущего на мостик, и выбрался на него, еще залитый водой. За ним последовали старший помощник и второй впередсмотрящий. Подлодка выровнялась и неторопливо заскользила по поверхности. Командир отдал дальнейшие приказания:
— Следить за надводным положением. Начать вентиляцию. Открыть люк.
Хлопнув, откинулась крышка люка, и командира охватила струя теплого воздуха. Он повернулся и поднялся по трапу на мокрый мостик, где впередсмотрящие и Розанов всматривались в полоску суши. Командир глубоко вдохнул терпкий соленый воздух и приказал Крегиткину: