Он было направился к лестнице, но вспомнил, что у него в шкафу с документами припрятана бутылка виски на черный день. Вернувшись, он открыл шкаф, пошарил там и достал бутылку. Грилк решил, что, перед тем как идти на трудное и опасное дело, не грех и выпить, и отпил порядочный глоток, а бутылку убрал в карман. А теперь пусть только эти русские попробуют ему хоть слово поперек сказать, приговаривал он про себя, торопливо идя по переулку. Да, пусть только посмеют, и они увидят, что получится! Я их всех перережу! Одной левой их свяжу, сниму скальпы и брошу на съедение волкам! Пусть только сунутся!
Тут Грилку пришло в голову, что шпионы без надобности не вступают в открытый бой с противником, а, напротив, должны ухитриться ускользнуть от него с добытыми сведениями, чтобы доставить их по назначению. Значит, драка отменяется, будем вынюхивать! Он прокрался вдоль стены до угла, затем опустился на четвереньки, внимательно озираясь по сторонам. Улица была пустынна. Грилк вскочил и стремглав понесся через дорогу. Длинный хвост из орлиных перьев волочился за ним, хлопал, как выстиранное белье на ветру.
Таким манером Грилк миновал несколько кварталов. Он запыхался и чуть не падал с ног. Обогнув очередной угол, он нос к носу столкнулся с колонной вооруженных мужчин. Несколько секунд никто не двигался с места: мужчины застыли с открытыми от удивления ртами, а Грилк оцепенел от ужаса. Тут автоматчик дал короткую очередь в воздух, и Грилк шлепнулся на тротуар, закрыв глаза в ожидании рокового выстрела.
— Малявин, я приказывал не стрелять без необходимости! — проревел Розанов, когда они сгрудились вокруг лежавшего ничком тела. — Он безоружен, вы что, не видите?
— Это индеец! — сказал Малявин. — Настоящий краснокожий индеец!
— Кем бы он ни был, не тратьте зря патроны! Лысенко, посмотрите, жив ли он, может ли говорить.
Двое поставили Грилка на ноги, но глаз он не открывал. Лысенко протолкался поближе и спросил:
— Вы говорите по-английски?
Грилк открыл глаза.
— Да, черт возьми, а вы?
— Да, — сказал Лысенко. — Вы из какого племени?
— Я — былое воплощение Маниту и секретарь 14-го отделения общества «Индейский вигвам».
Лысенко замялся.
— Повторите еще раз, — попросил он.
Грилк повторил.
Лысенко повернулся к Розанову.
— Он неважно говорит по-английски. Не могу разобрать.
— Может, его знает американец? — предположил Розанов и оглянулся. Оказалось, что Леверидж исчез.
— Хрущевский! — рявкнул он. — Где американец?
Хрущевский таращился так, словно его разбудили среди ночи.
— Не знаю, — вымолвил он. — Минуту назад я его еще держал.
— Лысенко, в чем дело? — спросил Розанов. — Вы ведь тоже держали пленного!
— Держал, пока…
— Что «пока»?
— Пока вы не приказали переводить. Это Хрущевский его упустил.
— Я не упускал, — заартачился Хрущевский. — Я его держал крепко.
— Сейчас уже все равно, — заметил Розанов и с сомнением оглядел Грилка. — По-моему, индеец сможет вести нас дальше. Но вы оба пойдете под трибунал. А сейчас в путь, и быстрее. Чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше.
Отряд снова построился. Хрущевский и Лысенко подхватили Грилка под руки.
— Спросите его, далеко ли еще до доков, — велел Розанов.
— Индеец говорит, что это зависит от того, какой док нам нужен, — перевел Лысенко. — Он говорит, их здесь несколько.
— Проклятие! Американец не предупредил нас, — вырвалось у Розанова. — Спросите его, где скорее всего можно найти лодку.
— Он спрашивает, какая лодка нам нужна. На материк обычно ходит пароход, но сейчас на нем забастовка.
— Вот! — обрадовался Василов. — Вот родимые пятна капитализма! Скажите, товарищ, — обратился он к Грилку по-английски, — мы знаем, что индейцы подвергаются ужасным гонениям, это правда?
Грилк прикрыл глаза.
— Правда, да только слабо сказано, — ответил он.