— Все отлично, Польский, — похвалил он. — Наша идея сработала.
Однако лейтенант, казалось, не разделял радости командира.
— Как сказать, — ответил он.
— Что вы имеете в виду? Мы же на плаву.
Польский пролез сквозь люк и огляделся.
— Да, плывем, — сказал он.
— А все благодаря смещению центра тяжести. Перебежки туда и обратно раскачали подлодку, и мы вырвались из песка.
— Возможно, так бы оно и случилось, — согласился Польский, — но дело в том, что люди не покидали помещения за торпедным отсеком.
— Что?
— Капитан, сами знаете, какие у нас там маленькие двери, просто какие-то дыры в переборке. Достаточно шагнуть…
— Сам знаю, какие там двери! Что произошло?
Польский прокашлялся.
— Люди попадали друг на друга у первой же двери, они слишком торопились. Гроткин разбил зубы о порог, Вышинский свалился на него и, по-моему, сломал ногу, Мусоргский оказался внизу всей этой кучи малы и придет в себя не скоро, а Братислав в истерике.
— Что с ним?
— Он спал и ничего не знал, а когда проснулся, увидел парней, лежащих друг на друге, услышал крики и шум и решил, что мы тонем. Скоро это пройдет. Громыко сейчас вдалбливает ему что к чему.
Капитан посмотрел на море.
— Я думаю, надо почаще устраивать учебные тревоги. Такие вещи не должны повторяться.
— Так вышло потому, что они торопились, — объяснил Польский. — В спешке всякое бывает.
Капитан хранил спокойствие.
— Сколько у нас горючего? — спросил он в конце концов.
— Около восьми тонн.
— Что значит «около»? Мне нужна точная цифра.
— Сегодня утром, пока мы не начали сниматься, было восемь. Сейчас, наверно, семь тысяч девятьсот пятьдесят, плюс-минус пять литров.
— Сколько горючего мы можем израсходовать без учета необходимого на обратный путь?
Вопрос капитана заставил Польского задуматься.
— Смотря что вы имеете в виду под обратным путем. Если Ригу, тогда у нас в запасе дневная норма, при условии что мы будем идти в надводном положении с обычной скоростью. А если вы хотите идти на глубине и дозаправиться в Гаване, то мы сэкономим трехдневную норму расхода топлива, а может, и больше.
— Ясно, — ответил капитан. Он надеялся, что ответ лейтенанта поможет ему принять решение, но горючее здесь было ни при чем. Ясно, что решать должен он, и только он, а единственным верным решением в данной ситуации было возвращение домой.
— Ребята думают, что мы зайдем в Гавану, — заявил Польский почти фамильярно. — Говорят, там наших со всей душой принимают.
— Зря думают, — отвечал капитан. — У нас не туристический круиз.
Польский пожал плечами.
— Нет — так нет. Но нужно еще забрать Розанова с отрядом, а на это тоже уйдет некоторое количество топлива.
Капитан набрал в грудь побольше воздуха.
— Здесь я командир, и, что делать, решаю я.
Польский разинул рот от изумления. Потом медленно протянул:
— Что вы сказали?
— Безопасность корабля прежде всего, — отвечал капитан. — Тут надо все хорошенько взвесить.
— Вы хотите бросить их здесь?
— Я этого не говорил! Я только сказал, что нужно хорошо все обдумать! Черт побери, почему вы все время толкуете мои слова шиворот-навыворот? Убирайтесь отсюда! Ступайте в машинное отделение!
Храня молчание, Польский скользнул в люк и исчез. Капитан знал, что вахтенные матросы слышали их разговор, и понимал, что каждое его слово будет известно всем, стоит лишь смениться вахте. Включив внутреннюю связь, он приказал:
— Подготовьте показания эхолота! Вы что, хотите снова сесть на мель?
Ответа он не разобрал и крикнул:
— Да отвечайте, черт возьми! Я ничего понять не могу!
Прозвучал голос лейтенанта Польского:
— Может быть, выставить впередсмотрящих?
— Ну разумеется! — чуть не взвизгнул капитан. — Каким местом вы думаете? По-вашему, в данном случае нужна бригада водолазов?
— Вы не уточнили насчет впередсмотрящих, — отвечал лейтенант.
— Конечно, выставляйте… Нет, к черту. Объявите боевую тревогу. Орудийные расчеты на палубу.
Бам! Бам! Бам! — на подлодке зазвенели колокола общей тревоги. Польский снова заговорил:
— У нас не хватает девятерых. Кого поставить на их место?
Капитан задумался, взял себя в руки и распорядился:
— Выполняйте приказ. Обеспечьте полный состав орудийных расчетов.
Ярость капитана приутихла. Теперь, когда решение принято и отмене не подлежит, он хотел выполнить его наилучшим образом. В глубине души он понимал, что поступает опрометчиво, рискует лодкой и людьми, но отступать было поздно. Отмена приказа грозит ему гораздо худшей бедой, чем возможность обнаружения подлодки: если экипаж заметит его нерешительность и колебания, на его карьере вообще можно ставить крест.