По трапу он спустился в матросский кубрик. По середине его шел узкий проход, а по сторонам висели гамаки, на которых были навалены пробковые пояса, сумки, носки и разная одежда. В кубрике стояла сырая и кислая вонь. Пройдя дальше, Гарни увидел огромные блестящие цилиндры с гребными винтами на концах и сообразил, что находится в торпедном отсеке. Перед ним были две круглые бронзовые дверцы с колесными запорами и датчиками — вероятно, порты торпедных аппаратов. Интересно, подумал он, есть ли в них вода? Он подошел к дверце, медленно повернул колесо. Дверца раскрылась, обнажив сверкающий пустой туннель. Очевидно, из него должен быть и выход, но Гарни не знал, как его открыть. Он повернул еще какое-то колесо, но ничего не вышло. Нет, так не годится, надо придумать что-нибудь другое.
В соседнее помещение вело продолговатое отверстие в переборке, нижний край которого был на два фута выше пола. Чтобы перелезть, он схватился за верхний край, ступил одной ногой в отверстие, перегнулся вперед и подтянул другую. Не самый удобный способ передвижения, но иначе нельзя. Помещение, куда он попал, было битком набито приборами. Посередине находились два контрольных щита с рычагами и циферблатами. Если я схвачусь за что-нибудь не то, меня, чего доброго, убьет током, подумал Гарни и прошел на крохотный камбуз, а оттуда — в машинное отделение с четырьмя дизелями, скрытыми под сверкающими кожухами. Над головой змеились трубы, провода, кабели, мерцали датчики. У Гарни возникло ощущение, что он идет по туннелю, который сужается с каждым шагом. Он вспомнил старый свой сон, будто попал в точно такой же туннель и не может выбраться наружу. Он протиснулся в дверь и очутился в штурманской рубке. Вот это уже лучше. Здесь наверняка есть что-то, чем можно попортить подлодку.
Здесь также было много приборов, под ногами путались провода и кабели. На одной стороне располагались два огромных измерителя глубины. Два рычага под измерителями явно управляли погружением. Ряд блестящих рукояток неподалеку смахивал на пульт управления наподобие тех, что бывают у диспетчеров движения на больших железнодорожных станциях. Над рукоятками размещался щит с красными и зелеными лампочками. В центре стоял стол штурмана, рядом круто шел вверх трап, ведущий через люк на мостик. Щит на другой стороне почти сплошь был заполнен колесами и колесиками — большими и малыми, с рукоятками и без. Колеса были и сверху, и на переборке, а там, где их не было, торчали измерительные приборы. Гарни повертел наудачу несколько колесиков. Без толку. Тогда он взялся за рукоятки. Повернув одну, он увидел, что красный свет лампочки над ней сменился зеленым. На его губах заиграла победная улыбка. Наконец-то! Если цвет меняется с красного на зеленый, это что-нибудь да значит. Пари держу, если мне удастся переключить все лампочки, то…
Тут Гарни услышал, как кто-то громко топает по трапу, ведущему с кормы. Гарни оглянулся, ища куда спрятаться. В рубке подходящего места не нашлось, поэтому он шмыгнул обратно в отверстие, разбив голень и ударившись лбом. Справа ему попалась занавешенная ниша. Отдернув занавеску, он ринулся внутрь и попал в капитанскую каюту. Там стояли койка, стол и рундук. Немного, но спрятаться можно вполне. Он замер, затаив дыхание. Кто-то прошел мимо занавески в рубку, а оттуда — на нос подлодки. Тогда Гарни присел на койку и задумался. Барбара сказала, что на борту только два человека, значит, прошел один из зенитчиков, и, скорей всего, в уборную. В любом случае оставалось ждать, пока тот пойдет обратно, и надеяться, что это случится быстро. Чем дольше он находился на подлодке, тем больше убеждался в скоропалительности идеи Барбары и жалел, что согласился на эту авантюру. Хорошенькое дело: торчать здесь в плавках и ломать голову, как повредить судно, конструкцию которого инженеры совершенствовали долгие годы. Да как он вообще мог свалять такого дурака? Ему-то следовало сразу понять, что это безумие, но он поддался, а все потому, что голова была не на месте, после того как она сказала, что любит его. Ну а уж если это на него так подействовало, значит, сам виноват. Разве он раньше не совершал сумасбродств, когда ему нравилась девушка? Еще какие штуки откалывал, но ничуть в этом не раскаивался.
Так Гарни и сидел, копаясь в себе, что для него было весьма необычно. Вдруг он снова услышал шаги и напрягся, ожидая, когда зенитчик пройдет. Тот в нерешительности помялся у капитанской каюты и протопал мимо. Гарни осторожно отодвинул занавеску и выглянул. Никого. Он проскользнул в рубку, схватился за рычаг, но в этот момент, как назло, на камбузе загрохотала посуда: зенитчик, очевидно, решил подкрепиться. Гарни опять замер в ожидании — куда матрос пойдет из камбуза? Тут с мостика раздался какой-то окрик на русском языке. Подумав, что окликнули его, Гарни решил, что попался. Но с камбуза сердито ответил другой матрос. Гарни снова метнулся в проем, чтобы укрыться в капитанской каюте, и при этом зашиб палец на ноге.