– Мы прогнали Орду.
– Конечно, князь. – с улыбкой кивнул Николай, – Опять прогнали и съели, всех не успевших сбежать. Ведь если мы всех на своём пути всех не съедали, а роднились с ними, то теория славянства на Руси и вашего славянофильства никак не вытанцовывается. Скифы, сарматы, готы, гуны, половцы, печенеги, орда, это из тех, что я помню. Если мы до сих пор чистые славяне, то нет в этом мире злодеев-людоедов, страшнее нас. Мы – русские, Алексей Борисович. Вот скажите, какая для Российской Империи, для нас, русских, живущих в ней, от поддержки сербов в Боснии и Герцеговине? Что нам дала Турецкая война? Что мы сейчас имеем от братушек-болгар, кроме орденов для счастливчиков и ампутированных конечностей для неудачников? Болгары предложили нам содержание для инвалидов? Хотя бы для калек? Твари неблагодарные! Вы считаете, что сербы будут лучше? Что они не Великую Сербию за наш счёт затевают, за счёт наших русских жизней? И будет ли эта Великая Сербия, великая за наш счёт, нам потом хотя-бы союзна, и не вступит при первой возможности во враждебный военный блок? Вот лично я в этом сильно сомневаюсь, а для консультаций вас и вызвал. Вы лично за этих братушек-славян готовы отвечать перед Россией, перед русскими, князь?
– Извините, Ваше Величество, мне нужно подумать.
– Думайте, Ваша Светлость, на досуге думайте. Франц-Иосиф – редкостная неблагодарная сволочь, но он скоро и сам сдохнет. Никакой выгоды Российской Империи от создания Великой Сербии, Великой Болгарии, или Великой Греции нет. Вся эта славянско-православная недовеликость – клиенты Лондона. Даже, скорее, агенты. Я ценю вас лично, и не хочу, чтобы вы попали в категорию обвиняемых по статье измена Родине. Нам даже проливы не нужны, если уж откровенно, с Константинополем вместе. Жидо-масоны мечтают, чтобы мы убивались за эту никчёмную цель, с крестом над Святой Софией и пятью миллионами нахлебников, не замечая настоящего врага. Подумаете на досуге, а пока ответьте – готовы ли вы мне подыграть в спектакле, или вас с Берлинского вокзала сразу обратно отправить? Для интриги и драматургии. Но учтите – если согласитесь мне подыгрывать – забудьте про честь. Я ей буду распоряжаться. Ваша честь – ещё один патрон для Империи в этой войне.
– Про настоящего врага я правильно ваше высказывание понял?
– Не знаю, что вы там поняли, князь. Врагов у Российской Империи сейчас нет. Разве что воспоминания о Крымской могут кому-то навеять…
– Располагайте мной, Ваше Величество.
– Да полно вам, князь, как в лице-то посерели. Ничего такого я требовать не собираюсь. Поиграем немного, как в детском театре. Сценарий: Я хочу жениться на сестре кузена Вилли, одной из сестёр, как их там, а вы, мне мешаете. Чисто из всей этой вашей славянофильско-германофобской злобы. Вам и играть то особо-сильно не придётся, Алексей Борисович. Просто будьте самим собой. У вас это отлично получается. – усмехнулся Николай Второй.
– Не извольте сомневаться, Николай Александрович.
Глава 5
На Силезском вокзале Берлина, Николая встречал лично Вильгельм Второй. Почётный караул, с батальон, не меньше. Оркестр. «Боже царя храни».
«До чего же унылый у нас гимн. Его нужно будет сменить первым же указом. Эх, жаль, что Агапкин ещё не написал «Прощание славянки».
– Ники! Как я рад! – как всегда шумный и обожающий устраивать эпатаж, Вильгельм сразу полез обниматься.
В прошлой жизни, эти привычки кузена ставили Николая Александровича в неловкое положение, он сразу отдавал инициативу, но в этой всё будет иначе.
– А уж как я-то рад, Вилли! – широко раскрыл объятия Николай, улыбаясь. Захрустели рёбра, у Вильгельма, похоже, перехватило дыхание, – Зачем ты привёл сюда целую армию? Ты мне не доверяешь?
– Скажешь тоже – армию, – буркнул Вильгельм, освобождаясь от объятий и переводя дыхание, – ну и медведем ты стал за время опалы. Она явно пошла тебе на пользу.
– И не говори. Государь сделал мне бесценный подарок – дал время подумать, многое переосмыслить и переоценить друзей. Но, как видишь, свой первый визит я наношу в Берлин, к тебе.
– Так и есть, Ники. Я – твой лучший друг.
– Поговорим и об этом, дорогой кузен, время у нас будет. Кстати, – Николай перешёл на немецкий, – я теперь довольно сносно владею хох-дойч. Нам больше нет нужды общаться по-английски. А пока давай продолжим протокол, нас ждут.
«Балы, красавицы, лакеи, юнкера. И вальсы Шуберта, и хруст немецкой рульки. Как упоительны в Берлине вечера…»
Вскружить головы сёстрам Вильгельма труда не составило. Несколько танцев, несколько комплиментов (дежурных, в рамках этикета, но с учётом опыта почти полутора сотен лет, прожитых в будущем, они произвели на фройляйн принцесс неизгладимое впечатление), даже неловко как-то, как будто краплёными картами играешь… Но надо. Надо!