В отчаянии однова живем, жук попытался взять от жизни все: он жрал, словно умалишенный, поскольку больше ему от жизни брать было нечего; и как-то так вышло, что к полуночи того же страшного дня, погребальная лодка сказочника пришла в совсем плачевное состояние. Сказочник, действительно, умер бы поутру от разрыва сердца, увидь он свою драгоценную лодку руиной, дырявым корытом. Но древоточец никак не мог остановиться, и в конце концов перегрыз швартов.
Лодка медленно отошла от берега.
Я не знаю, что дальше случилось с жуком. Отсюда трудно разглядеть, что происходит с такой мелкотой на середине реки.
Конечно, он умер.
Так что… Ну, разумеется. Разумеется, я вас снова обманул. Эта сказка — не о жуке-древоточце, не о еде и не о перегрызенной веревке.
Она — о лодке и о реке.
Совсем короткая.
До рассвета лодка прошла рекой, миновав два разлива, семь лесов и мост, и когда зеленое солнце вставало на западе, лодка уже пробиралась мелкими протоками дельты, все медленней и медленней, все с большей нерешительностью устремляясь к шуму волн.
Я знаю прекрасно, что сказка — ложь, но мне почему-то хочется сказать вам правду. Лодка не достигла своей цели. Она тихо затонула на последнем пределе болотистых рукавов, ровно там, где они соединяются с морем.
КАК-ТО ИНАЧЕ
Владимир Березин
ПУТЕШЕСТВИЕ ЗА ЗОЛОТЫМ СРУНОМ
Приступая к нему с упованьем…
Началась эта история с того, что ко мне пришел старый друг, Боцман Наливайко.
Он явился как всегда без предупреждения, сразу наполнив дом запахами настоящего морского волка. Это был крепких дух трубочного табака «Казбек», кубинского рома, водорослей и тины.
Боцман Наливайко бесцеремонно прошёлся по комнатам, поковырял оконную замазку и сел на мой письменный стол. Поднялось облако пыли, разлетелись рукописи и рухнули на пол книги.
— Что это ты читаешь? — спросил он меня.
— Читаю замечательную книгу "Детские губы багрового внука", — отвечал я ему.
— Всё это чепуха. Тебе следует ждать гостей, — назидательно сказал старый Боцман.
И правда, в дверь тут же позвонили.
На пороге стоял молодой человек с подозрительной трубой. Кроме трубы, в его руках была огромная шляпа с обвисшими широкими полями.
— Кондратий Рылеев, — представился он. — Однофамилец.
Под мышкой он держал умную книжку Карла Шмидта "Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и моря".
Я понял, что ветер странствий подул в мои паруса. Вместо того, чтобы напрашиваться на рыбалку к критику Баритонскому, или униженно клянчить женской непродажной любви, можно просто отправиться в Путь и Шествие. Мальчишеская дружба неразменна, и всё такое. Ещё я понял, что пришла пора искать сокровища и вешать мерзавцев на реях.
— Нет, — заявил Боцман Наливайко. — Мы отправимся за Золотым Сруном.
Мы пройдём через моря и океаны и Золотой Срун, что сидит в горах Ставриды исполнит наше желание.
— Я дико извиняюсь, — перебил его Рылеев, — одно?
— Что?
— Одно желание? На всех?
— Нет, каждому.
— Это меняет дело.
Мне-то, собственно, было всё равно. Меня манил ветер странствий.
Но Боцман Наливайко достал из-за обшлага старинный пергамент и сказал:
— Ну, если ты согласен, нужно расписаться. Подпишись под каждым словом. И, обязательно двумя руками.
Подписываясь двумя руками под каждым словом, я испуганно спросил:
— Может, кровью нужно?..
— Кровью не надо, — серьёзно ответил Наливайко. — Всё изгадишь своей кровью, а толку — чуть. Мы лучше споём клятвенную песню.
И мы запели. И я запел со всеми:
Плывем, тум-тум, тум-тум, тум-тум,
За Золотым Сруном
Было понятно, что теперь дело за тем, чтобы найти хорошего капитана.
И мы начали искать капитана.
— Нам нужно искать одноногого капитана, так написано в книге предсказаний.
— А может, нужно искать капитана, которому нужно дать пятнадцать лет? — ехидно спросил Боцман Наливайко.
— Нет, — возразил я. — Нужно искать капитана с грантом. Ну, в худшем случае, с детьми.
Мы долго шатались по улицам, согреваясь ямайским ромом в подъездах. Частые стычки с подъездными пиратами вконец утомили будущий экипаж.
Кондратий Рылеев поднимал нам настроение чтением умной книги вслух.
Он сказал между прочим, что для того, чтобы отправиться в настоящее путешествие, нужно пропить всё — до последнего пенса. Он показал нам последний пенс — его действительно не брали ни в одном кабаке или магазине. Мы пропили уже последние доллары и евро, центы и тугрики, но пенса никто не брал.
Не попадался нам и стоящий капитан.
Наконец, уже совершенно отчаявшись, мы обнаружили, что пьём кубинский ром (заменивший нам выпитый ямайский) на чёрной лестнице какого-то дома. Мы занимались этим напротив двери, на которой была нарисована лодка под парусом. В лодке была изображена женщина с огромной грудью и русалочьим хвостом.
Аккуратно поставив недопитую бутылку на лестницу, мы позвонили в звонок. Ответа не было. Тогда Наливайко поднял глаза к потолку и увидел позеленевший колокол. Мы снова подняли бутылку, и, опорожнив её, кинули в колокол.
Бутылка с дребезгом разбилась.
— Эх, пробили мы склянки, — зачарованно произнёс Боцман Наливайко.
Но дверь вдруг отворилась.
На пороге стоял человек, стоявший на одной ноге. Лишь спустя некоторое время мы поняли, в чем дело — у человека был всего один шлёпанец.
Его поджатая нога была босая, и человек выразительно шевелил пальцами.
— Давно вы потеряли ваш сандалий? — вежливо осведомился Кондратий Рылеев.
— В юности, — устало ответил человек. — Я ищу его давным-давно, и даже стал для этого капитаном дальнего плавания. Я искал свой тапочек на Северном полюсе и на Южном, на Западном и Восточном, в горшках с медом и в бочках из-под солярки, я ремонтировал земную ось, обнаружил смысл жизни, открыл подводные философские камни, но моего тапочка нигде нет.
Пройдёмте! То есть — проходите.
Мы прошли, и с тех пор стали неразлучны.
Однажды, плавая в банном бассейне, мы снова вернулись к теме дальних странствий.
— Теперь нам нужен человек, хорошо знающий южные и северные моря, — сказал Боцман Наливайко. — Я, впрочем, хорошо знаю западные, а наш капитан — восточные, но всё равно, без лоцмана нам не обойтись.
— С этим проблем не будет, — заявил Кондратий и исчез.
На следующий день он явился в окружении толпы плохо одетых людей. Все они оказались Лоцманами.
Чтобы не обидеть никого, мы выбрали человека с наколотым на лбу якорем.
— Где вы, Кондратий, их всех нашли? — осведомился капитан.
— Не было ничего проще. Я явился в портовый кабачок "Корабль Чудаков "Себастьян Брандт" и спросил присутствующих, не побоится ли кто из них отправиться на поиски Золотого Сруна.
Потом я осведомился, не знаком ли кто из этих джентльменов с гидрографией южных морей и с орографией северных. Все как один, оказались знатоками если не одного, так другого. Оставалось лишь привести их к вам.
Мы поняли, что Кондратий хватил лишку, но делать было нечего. Собственно, мы и так ничего не делали.
— Откуда будете, сэр? — вежливо спросил будущего члена команды Боцман Наливайко.
— Меня зовут Егоров, — представился тот. — Вообще-то я писатель, но море люблю с детства, и поэтому написал несколько книг: "Дети капитана Флинта" и "Жизнь и невероятные приключения Робина с кукурузой, моряка из Лиепаи".
— Вы знаете Робина с Кукурузой? — оживился капитан.
— Как свои пять пальцев.
— Берём вас лоцманом.
— А Боцманом нельзя? — наш потенциальный спутник цепко ухватился за швартовы на краю банного бассейна.
— Боцман уже есть, — сказал, помрачнев, Боцман Наливайко.
Но Егоров быстро сдал назад и отдал обратно швартовы. Он согласился быть лоцманом на всё такое.