— Нет причин дивиться, — сказала Василиса нараспев. — Когда пришел невесть откуда бродяга-крысолов, я сразу поняла, что свершилось новое чудо и замыслы, положенные в основания прочих чудес, перемешались. Мы перешли в легенду, содержания которой не знаем.
— Никакого смысла, — поддакнул ей Кащей капризным голосом. — Сначала, недруги мои, уразумеем суть — тогда, небось, и выход отыщется.
Василиса Премудрая печально покачала головой.
— Как же нам его уразуметь? За чёрным лиходейством потерял ты, видать, рассудок! В Курочке Рябе — много ль смысла ты найдёшь?
Иван-царевич в разговор не вмешивался, так как по характеру был больше расположен к ратным подвигам, а в высокие, неясные материи вникать не стремился. Он, пока шло совещание, увлёкся войной с воронами, которые, будучи птицами мудрыми, тоже хотели послушать умные разговоры и порывались разместиться на подоконнике.
— Перемелется, — говорила Василиса убеждённо. — Если чудо чудом погоняет, то всё рано или поздно тем же чудом вернётся на круги своя.
— Ошибаешься, — возражал Кащей. — Нет для чудес ничего невозможного — стало быть, нет и закона. А по-твоему выходит, что есть. Ну, как не образуется?
Спор грозил затянуться. Вскоре стало ясно, что оба рассуждают о вещах, о которых не имеют ни малейшего представления. Это понял даже Иван-царевич — ему в конце концов изрядно надоели бесплодные словопрения.
— Вот что, — молвил он, не выдержав. — Образуется — не образуется, а жить-то надо сейчас. Неужто мы не разобьём какое-то жалкое яйцо? Нужно попробовать!
— Дело говоришь, — похвалила его Василиса Премудрая. — Под лежачий камень вода не течёт. Знал бы ты, как мне не терпится с тобой соединиться!
— Может, как-нибудь можно? — спросил осторожно Иван. Но Василиса строго покачала в ответ головой, а Кащей встрепенулся и не по-доброму сверкнул запавшими глазами.
… Приступили, не откладывая: Иван-царевич сбегал за яйцом, и Кащей проводил витязя в кузницу. В кузнице было от чего разбежаться глазам — наковальни, молоты, пилы, прессы, клещи, тиски и плавильные печи.
— Славно! — одобрил Иван. — С таким-то инструментом, да с Божьей помощью — управимся!
— Угу, — кивнул Кащей язвительно. — Если только яйцо не заговорённое.
— Посмотрим, — отозвался царевич бодро. Он положил яйцо на гладкую поверхность наковальни, выбрал молот потяжелее и с размаху опустил на каверзную штуковину. Молот отскочил — Иван едва удержал его в руках, иначе быть бы беде. Кащей, шаркая, подошёл поближе и стал внимательно рассматривать лунку, образовавшуюся в наковальне после удара. Яйцо лежало в лунке — целое и невредимое. Злой волшебник обречённо махнул рукой и пошел вон из кузницы. Иван-царевич сдаваться не желал — он зажал непокорный предмет в тиски, разложил все пилы, какие нашёл, и принялся за работу — да только лезвия, отменно прочные на вид, стирались в мгновение ока. Согнулось и звонко переломилось долото; отлетевший обломок чуть не угодил царевичу в лицо, но Иван успел вовремя отпрянуть. И неудачи преследовали царевича, за что бы он ни брался. Обессилев вконец, он оставил пустую затею и поплёлся обратно ни с чем.
Вновь собрались в Василисиной горнице. Старый колдун, хоть и ушёл из кузницы, заранее уверенный в провале предприятия, всё же, видно, тешил себя призраком какой-то надежды. Появление разгорячённого, унылого Ивана подкосило его окончательно. Василиса Премудрая тоже заметно расстроилась. Она побледнела, приложила руку к сердцу, но вскоре сумела себя обуздать и спокойно объявила:
— Знать, такая наша доля — придётся ждать.
— Ждать!! — завизжал Кащей, теряя самообладание. — Сколько ж мне ещё ждать, побери вас прах?!
Никто ему не ответил. Кащей забегал взад-вперед, цепляясь шашкой за домашнюю утварь. Василиса молвила, ни к кому в отдельности не обращаясь:
— Нам нужна мышка.
— Какая-такая мышка? — провыл Кащей и в исступлении хватил себя кулаком в грудь.
— Самая простая, серенькая мышка, — объяснила Василиса кротко, не обращая внимания на ярость своего тюремщика. — Которая бегает, машет хвостиком — понимаете?
— Я понял! — закричал восторженно Иван-царевич. — Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось!
— Где я возьму вам мышку, черт возьми? — проворчал Кащей. — Ах, неспроста приходил этот проклятущий крысолов! Он нарочно увёл всех мышей, потому что знал, как они нам понадобятся!
— Правильно глаголешь, — Василиса терпеливо вздохнула. — Конечно же, он знал. Я же говорила, что мы очутились в новой, неизвестной сказке. Кто-то продумал начало — мы-то и ведать не ведали, что оно уже началось. Верно, и конец придумает.
— Придумает! — проскрипел Кащей с горечью. — Знать бы, какой… Начало-то уж больно весёлое! Ну нет, я не намерен сидеть на печи и ждать паршивую мышь. Надо ее найти во что бы то ни стало — найти и изловить. Раз больше ничего не остаётся, пусть она бегает и машет хвостиком, пока не околеет.
Так появились в замке мышеловки. Каждый день их проверяли и, бранясь, пинали сапогами пустые ловушки. Мыши не шли. Пускаясь на разные штуки, Кащей даже выучился кое-как играть на дудочке, но звуки, которые он из неё извлекал, не имели над грызунами власти. Чародей применил колдовство, после чего неприятный, гнусавый напев дудочки стал приманивать жаб, дождевых червей, и даже пришла из-за морей-океанов диковинная ехидна — всё это не годилось. Испробовал Кащей своё могущество и по-иному: превратил в мышей парочку слуг, но напрасно — своенравное яйцо уворачивалось от ударов заколдованных хвостов. Тогда колдун призвал на помощь летучих мышей — их в замке было чрезвычайно много, буквально на каждом шагу висели они гроздьями, головами вниз, сохраняя в прохладной крови дремлющее бешенство. По части хвостов, однако, летучим мышам похвастать было нечем. Сотни раз они сбивали несчастное яйцо ударами перепончатых крыльев, но в неизменном яичном звоне слышалась только издевательская насмешка.
Иван-царевич остался жить в замке, чтоб всегда быть под рукой в случае чего. Не то придёт вдруг мышь, а героя — ищи-свищи, как ветра в поле, — нет уж! пусть пока живет. Он день-деньской бил баклуши, слонялся по замку, поминутно лез не в свои дела, а вскоре и вовсе залёг на печь, уподобляясь своему былинному собрату и от безделья делаясь всё больше на него похожим. А перемен пришлось ждать долго.
Унылые, бесславные годы потянулись один за другим. Кащей с каждым днём глупел, и у многих возникала надежда, что он, в согласии с изменившимися условиями, умрёт естественным путём, без помощи Ивана. Замок приходил в запустение, слуги разбегались кто куда, и никто не пытался их вернуть. Оставшихся — особенно, как уже говорилось, невинно пострадавших от мышеловок, — со скуки мучили, казнили и всячески надругались над мёртвыми телами. Даже Василиса Премудрая втянулась со временем в это занятие. Их отношения с Кащеем постепенно приняли очертания брака, заключённого по расчёту, и долгие годы совместного житья-бытья понемногу сгладили изначальные разногласия. У Кащея была богатая, уникальная в своём роде библиотека, и Василиса часами просиживала в обществе инкунабул, берестяных грамот и папирусов. Она частенько читала Кащею вслух — в основном, про Агасфера, поскольку волшебнику приятно было сознавать, что кому-то приходится ещё хуже, чем ему. Он, по крайней мере, знал, где искать свою смерть. Кругозор Василисы неуклонно расширялся, покуда увядала красота — пленница безобразно располнела, сделалась прожорлива и, наконец, заболела сахарным диабетом. С Иваном-царевичем они по-прежнему были недоступны друг для друга. Никто из троих не в силах был разрушить злые чары. На первых порах Иван сильно мучился, маялся и тосковал. Однако, с течением времени, внешний вид Василисы перестал разжигать в его сердце пламень, и Иван-царевич успокоился. Если бы кто теперь спросил его, что, собственно, он делает здесь, в этом замке, в откровенно сомнительном обществе, он не нашёлся бы с ответом. Лёжа на печке, он строил фантастические, принципиально неосуществимые планы, поглощал чугунки пшённой каши и выхлёбывал вёдра щей. Наступил день, когда царевич совсем перестал выходить к завтраку, обеду и ужину. А после вообще прекратил какие-либо хождения, предпочитая лежачий образ жизни.