— И перешей мою синюю юбку, чтобы она на меня налезла! — пищит меньшая из сестер.
— А мне погладь брюки, да смотри, хорошенько! — басит большая.
При помощи феи-крестной Золушка, конечно, поднимает весь этот объем работ, но на бал ей уже не хочется, тем более что из банки растворимого кофе получается довольно уродливый “запорожец”, а не прекрасный белый “лимузин”, как в прошлый раз из тюбика зубной пасты.
Через день после того как все семейство вернулось из города, Золушка просит мачеху очертить фронт работ на месяц, но мачеха все еще не отошла после поездки во дворец:
— Да отстань ты, до конца месяца еще целый месяц, успеется!
… вот уже вторую неделю Золушка гуляет по саду. Можно, конечно, за печкой ковырять в носу. Можно сидеть на крыльце. Можно отсчитывать дни и часы, оставшиеся до следующего бала, когда мачеха вновь очнется и вспомнит обо всем, что Золушке надлежит сделать до конца месяца.
У Золушки в каморке припрятана жестянка из-под дорогих сигар. Интересно, из нее получится вертолет, чтобы улететь отсюда хоть куда-нибудь? На Дикий Запад, например.
©Ольга Лукас, 2005
Ольга Лукас
Глазами мачехи
Золушка копошится в углу, перебирая что-то: то ли действительно пшено и гречку, то ли… Черт, не видно из-за золы, которой, кажется, наполнена кухня.
— Золушка, почему ты не навела порядок в кухне?
— Я… Ой! — Золушка поспешно прячет что-то в карман передника. Нет охоты проверять, что именно. — А вы же сказали, чтобы я перебирала зерно!
Зола частично осела на пол. Да, теперь я вижу, что зерно осталось в том же виде, в котором оно было три часа назад, когда я заходила на кухню за пирогом. Мои дочери очень любят сладкие пироги, а я очень люблю своих дочерей. Целыми днями они прядут или вышивают, сидя под окном, и уже добились определенных успехов. Богачи все чаще обращают внимание на работу моих дочек. Я горжусь ими.
— Но ты не перебирала и зерно! Золушка, чем ты занимаешься целыми днями? Неделю назад ты сожгла скатерть и так до сих пор не навела порядок в кухне! Эти горелые лоскуты, эта бесконечная зола вокруг. Кажется, мне придется поговорить с твоим отцом!
Упоминание об отце действует безотказно: Золушке отлично известно, что я наняла ее на работу по просьбе этого мягкотелого неудачника. Будь моя воля — ноги бы ее в этом доме не было, но каждая женщина может позволить себе слабость и сделать приятное любимому человеку.
Итак, Золушка теперь работает на меня. Сказать, что она ленива, я не могу: все-таки девочка старается угодить мне, своей благодетельнице, и не хочет расстраивать отца. Но, верно, мать не приучила ее к труду так, как я приучила своих красавиц-дочек!
— Золушка, постарайся перебрать зерно к вечеру, иначе мы все останемся без ужина!
Готовку я ей, разумеется, не доверяю: иначе мы останемся также без завтрака и обеда.
К вечеру зерно не перебрано, зато Золушка очень довольна своей работой: она все-таки заставила себя прибраться на кухне. Получилось лучше, чем я ожидала. Все-таки у девчонки есть способности!
Ложимся спать на голодный желудок. Мои умницы-дочки все понимают и не поднимают восстания голодных рабов.
У меня доброе сердце: невозможно долго сердиться на Золушку, она ведь еще так юна! К тому же солнце светит ярко и день обещает быть приятным и милым. Мои кровиночки уже прядут: встали с рассветом, умнички!
— Золушка, через неделю во дворце бал. Мы возьмем тебя с собой, если будешь хорошо себя вести и тщательно выполнять все мои задания.
— О, мэм, да, мэм! Скорее давайте мне много заданий! А что мне надеть на бал?
— Бал будет через неделю. А пока пойди перебери зерно, милочка, да посади до конца недели 20 розовых кустов.
— А где взять кусты?
— Они стоят в лотках за сараем. Красиво рассади их вокруг дорожки и под окнами, чтобы моим дочуркам было приятно, они так любят розы! Но сначала перебери зерно!
Золушка деловито поспешает прочь.
Ближе к вечеру я замечаю, что все кусты посажены: пусть не так идеально, как это могла бы сделать я, но и не без творческого подхода.
— Золушка, ты делаешь успехи! Да что там — ты просто молодец! — хвалю ее я и отправляюсь в кухню — варить на всех гречневую кашу.
Зерно стоит в мешках, нетронутое. Розы показались Золушке более занимательным предметом для приложения сил.
Ужинаем оставшимся с обеда грибным супом. Моим золоткам это даже нравится: они очень любят грибной суп.
За пару часов до бала Золушка уже облачилась в платье и бегает по саду, страшно довольная. Платья моих девочек валяются в беспорядке под гладильной доской, а мое вообще киснет в тазу. Отец Золушки, кряхтя, сам чистит свои сапоги, а ведь ему нельзя перенапрягаться!
— Золушка! Золушка!
— Мы уже едем на бал?
— Мы? Никто никуда не едет. Почему? Платья? Еще? Не готовы?
— А я… Ну в самом деле, упомнишь ли?
— Я напоминала о них тебе каждый день! Вчера ты сказала, что все уже готово!
— Да… Я ведь нашла их в шкафах, а на вашем платье было пятно! Вы ничего не сказали про пятно! Я решила отстирать его. Или это я посадила его… Столько работы, мэм!
Пока Золушка оправдывается, мои трудолюбивые пчелки сами гладят свои платья и помогают отчиму почистить костюм. Мне приходится ехать в платье Золушки, накинув на плечи элегантную шаль: что да, то да, платье этой мерзавки не сходится на моей спине, но это лучше, чем ничего.
Сегодня ей все-таки удалось вывести меня из себя.
— И побели забор! — вхожу я в раж. — И подстриги деревья! И кустарники! Рыбы налови! И накопти! Медведя в лесу поймай и научи танцевать нижний брейк! И верхний! К нашему приезду все должно быть готово, иначе я уволю тебя без выходного пособия!
Золушка размазывает слезы по щекам. Мы уезжаем, не снизойдя до нее, хотя мои добрые девочки предлагают простить засранку.
На полпути у меня начинает болеть сердце. Все-таки эта дурашка старается, не ее вина в том, что она не родилась такой смышленой, как мои дочери.
Звоню по телефону своей крестной фее:
— Милочка, тут такое дело… Не могла бы ты слетать ко мне домой и помочь Золушке с работой? Боюсь, одной ей не справиться.
©Ольга Лукас, 2005
Иван Матвеев
Игра по правилам
Где-то в снежной пустыне, где в древности возникли когда-то и сгинули величественные арктические царства, солнце, касаясь края горизонта, бледными лучами освещает холодные скалы, что покрыты снегом чистой и нетронутой белизны.
Отсветы этих лучей касаются и застывших в холодном безмолвии черных озер, цепь которых тянется к подножию циклопического, невероятной высоты пика. Черное его основание пропадает в солнечном тумане, середины мягко касаются подсвеченные золотым облака, а дальше небо стремительно чернеет, и вот уже появляются звезды. Вершина темного колосса настолько ужасающе далеко от земли, что находится вровень с пустым эфиром.
Но там, где пик начинает истончаться, чтобы проколоть небо для еще одной звезды, в черном массиве видна светящаяся слабым желтым светом точка. И… да, от скалы в сторону отходит зубчатая башенка.
Точка та — на самом деле окно, что выпускает наружу свет внутренней залы замка. И замок этот, что на краю света, в холодной пустоте, зовется…
— Неведомый Кадат, — ехидно сказал редактор. — Я, знаете ли, тоже читал Лавкрафта. Описание этого замка — ну один в один Кадат. Вы забыли упомянуть про оникс.
— Там, дальше, есть и оникс, — мрачно ответил автор. — Это не плагиат. У Лавкрафта что, патент на все замки на вершинах громадных скал?
— В снежной пустыне на краю света, — подсказал редактор.