Дед его Чингиз-Хан остался после отца своего тринадцатилетним мальчиком, но, несмотря на детский возраст, выказал жестокость вовсе не детскую. Звали его тогда Темучином. И вот подданные взбунтовались против хана ребенка. Темучин же собрал войско, усмирил мятежников и сварил их живьем в семидесяти котлах.
Этот решительный и жестокий мальчик завоевал множество кочующих народов, был прозван Великим Ханом или Чингиз-Ханом и, как ураган, двинулся с своими татарами и монголами из Азии в Россию.
Умирая в 1227 году, он завещал сыну своему окончить после него завоевание всего света и мириться только с побежденными народами.
Сын его послал племянника своего Батыя, с 300.000 воинов, завоевывать русские земли. И тут начались страшные бедствия. Татары задавили своим количеством русских, людей несомненно храбрых, но слабых постоянными ссорами своих князей.
Так вот внук этого Чингиз-Хана был послан Батыем посмотреть, что это за город Киев и узнать, нельзя ли захватить его без боя.
Мангу послал в Киев послов, уверенный, что киевляне, наслышавшись о татарском погроме, непременно примут подданство, но гордые киевляне убили послов и над их кровью дали обет не принимать постыдного мира. Так поступил народ, но князь киевский Михаил Всеволодович, боясь мести татар, бежал вслед за своим сыном в Венгрию. Вместо него покинутый город был тотчас же захвачен Даниилом Галицким, который, в свою очередь, тоже бежал. Начальником или вождем в городе был оставлен умный и храбрый боярин Димитрий.
В описываемое нами время киевляне с ужасом узнали, что к Днепру подходит страшный Батый со своими несметными полчищами.
В одном из красивых домов города, окруженном роскошным фруктовым садом, в комнате, уставленной сундуками, сидел мужчина лет пятидесяти и женщина лет сорока. Они не только были встревожены, но очевидно, что были сильно огорчены.
— Слезами делу не поможешь, — говорил муж. — Господь нам его дал, Господь может его и взять.
— Так-то так! — заливаясь слезами, отвечала жена, — а все же мне больно так, что страх.
— А где он теперь?
— Пошел провожать Афросю.
Это разговаривали супруги Чебушовы, богатые горожане киевские, и говорили они о своем сыне Юрье.
Часа через два в комнату вошел Юрий. Бросив, шапку на лавку, он сел и как-бы вопросительно посмотрел на родителей.
— Ну что-же, — сказал он, наконец, — как, родные, вы решили?
— Нет, Юрушка, — отвечала мать, — мы без тебя не поедем. Добро отец свезет все сегодня же в лес, куда везут свое добро монахи, а сами останемся с тобой. Если ты решишь бежать…
— Матушка, ты не дело говоришь…
— Не дело, Таня, не дело, — возразил сам Чебушов, — зачем было и послов убивать, если мы думали все бежать. Не будь я больной, то ведь и я не остался бы с тобой, а пошел бы защищать город.
— Значит, решено, — продолжал Юрий, — вы останетесь в городе?
— Решено! — отвечали отец и мать.
— Значит, я буду защищать не только город и храмы, но и своих кровных.
— Значит, что так.
Слуги, между тем, выносили сундуки и нагружали возы, которые в тот же день были отправлены в ближайший дремучий лес.
Глава II
Осада
Юрий Чебушов был крестником боярина Димитрия и находился постоянно при нем. Боярин очень любил своего крестника и с радостью высватал за него свою племянницу Фросю или Ефросинию Петровну Беляеву.
Юрий нашел крестного у ворот той стороны городской стены, с которой ждали появления татар.
Димитрий распоряжался укреплениями спокойно и хладнокровно. Увидав Юрия, он только спросил:
— Проводил?
— Проводил.
— А отец и мать?
— Остаются. Не хотят.
Со стороны леса беспрестанно подвозили бревна и Димитрий устраивал, в виде второй стены, тын. Работа кипела; кто только мог держать топор в руках, тот работал.
— Ну что? — спросил боярин у прискакавшего юноши.
— Утром сегодня до солнышка стали складывать шатры, — отвечал запыхавшийся гонец.
— А много их?
— Страсть! Страсть сколько! Мы в лесу оставили коней, а сами с Федором поляком пробрались по кустарникам и видели весь их стан.
— Ну, рассказывай все, скорее!
— Сила их несметная, и не только одни татары, но и всякие там народы. У татар палатки из войлоков и в палатках у них жены и дети, а тут же большие телеги, на которые они все нагружают. А дальше, за войском, виднеются такие стада, что нам и травинки не останется. Видно, полчища пришли сюда несметные.