Ворота храма защищала еще небольшая кучка храбрецов, под предводительством раненого и едва державшегося на ногах Димитрия. В воротах ограды росли и яблони и вишни и вот в самую ужасную последнюю минуту Юрий, тоже уже раненый, услыхал слова:
— Барич, а барич! Это я.
Он оглянулся и в кусте увидал засевшую девочку, лет двенадцати. Он узнал внучку своей няни, маленькую девочку. Стеша была худенькая, малорослая, но необыкновенно сметливая девочка.
— Господи, помилуй нас! — проговорил Юрий, — зачем ты, Стеша, здесь?
— Боярыня так плачет, что я обещала узнать, что с тобой.
Стеша, в своем синем сарафанчике, сидела так спрятавшись в кустах под вишнями, что ее действительно нельзя было заметить.
Она видела, как боярин Димитрий и Юрий защищали вход во храм, как их схватили и хотели убить, но какой-то татарин, в парчовом халате и в высокой причудливой шапке, что-то такое крикнул и их обоих оставили лежащими на земле, Стеша мельком видела бледное лицо Юрия.
— Убили! Убили! — шептала она.
Татары, перебив всех защитников, вошли в церковь, где началось страшное дело. Стеша видела только, что у выбегавших детей и женщин татары с размаху срубали головы и кровь лилась ручьями. Вдруг с купола храма полетел крест и упал около самого куста, в котором сидела девочка. Колокола звонили, татары кричали, убивая отчаянно кричавших женщин. Все это было так ужасно, что Стеша выдержать не могла и потеряла сознание.
Когда она очнулась, то была уже чудная звездная ночь, но девочку поразил какой-то странный свет: то из окон храма взвивались огненные языки. Храм горел.
Стеша вскочила и, не слыша более криков, решилась выйти. На том месте, где лежал ее барич Юрий, навалена была уже целая груда тел. В городе в разных местах виднелись татары. Шага через убитых, она пошла по улице, направляясь к воротам, чтобы бежать в лес, где спрятались ее господа. Дорога эта была дальняя, а ноги у нее подкашивались. Стеша порешила пойти, сначала, в господский дом.
Она пробиралась осторожно и, при виде какого-нибудь живого существа, тотчас же пряталась. Ночи она не боялась: слишком страшна была уже действительность.
Наконец, она подошла к дому и отворила калитку, но тотчас же закрыла ее. Весь двор был полон спавшими и храпевшими татарами. Она заметила только, что у забора лежали сплетенные из ивовых прутьев щиты.
Не успела Стеша отойти двух шагов, как калитка распахнулась и через порог перескочил татарин с копьем в руках, на конце которого был крючок. Если бы Стеша не отскочила в сторону, то он непременно зацепил бы ее этим крючком. Татарин как-то особенно крикнул и на крик его послышались ответные крики. Место Стеше было хорошо знакомо и она бросилась бежать, чувствуя за собою страшного татарина с крючком.
Действительно, крюк его уже раз дотронулся до нее, но тут она добежала до рва, в который и днем взрослым неприятно было спускаться. Ров этот шел до городской стены, а так как в него выливались и бросались всякие нечистоты, то он так густо зарос кустами и высокою травою, что Стеша свободно могла в нем спрятаться. Бежать вниз было некогда, она бросилась и катилась, останавливаясь у кустов, отцепляясь и снова катясь вниз. Татарин остановился на верху и Стеша слышала, что он уже не один, а с кем-то говорит.
Отдыхать и ждать было нечего. Она ползком стала пробираться к стене. Раза два она испуганно остановилась. Во рву была она не одна: тут попадались и раненые и убитые и скрывавшиеся горожане.
Какая-то старуха сидела с запасом хлеба и отломила кусочек Стеше. Девочка, не отдыхая, пробиралась к выходу. Ей надо было до свету выбраться за город. Все ворота были уже выбиты, и на стенах в эту ночь спали татары. Часовые, хотя и были расставлены, но тоже спали. В воротах Стеше пришлось перешагнуть через такого часового, спавшего на своем ивовом щите.
Кусты за стеною кое-где были вырублены и на обнаженных местах раскинуты были палатки или кибитки, устроенные из ивовых прутьев, покрытых войлоком или кошмами.
Вот где было страшно! Тут, между кибитками, можно было заблудиться и очутиться в руках у татар.
Начинало уже брезжить и слышались голоса, но голоса все более женские. Не долго думая, Стеша прямо побежала к лесу, шумевшему вдали. Вот и сторожка дяди Ефима, а за сторожкою кусты оказались не тронутыми. Когда солнышко выкатилось, Стеша была уже в лесу.