Вскоре стало смеркаться и наступила чудная, тихая лунная ночь. Долина была покрыта трупами и ранеными, которые стонали и приподнимались. Среди трупов стоял Юрий и быстро раздевал венгерца с изрубленным лицом и, надев на себя его одежду, заменил ее своею. Некому было видеть его спешной работы. Он на ходу застегивался и поправлялся и быстро затем углубился в лес, несколько раз осенив себя крестным знамением.
— Боярин, Димитрий, — сказал в этот вечер Батый своему пленнику, — приходится мне огорчить тебя, да что же делать! Ведь сынок-то твой не вернулся.
— Знаю. Конь прискакал один.
— Сейчас привели раненого Абдула и он говорит, что видел русского, — сказал один из присутствующих ханов.
— Ну и что же?
— И тот подозвал Абдула и велел передать, что он умирает.
Боярин сделал вид, что он огорчен. Он действительно был огорчен! Теперь ему не с кем было отвести души.
Всю ночь пировали татары, радуясь победе. Расправлялись они с побежденным народом точно так же, как расправлялись с русскими в России. Жестокости их навели страх на всю Европу.
Это нашествие татар напомнило Европе нашествие Аттилы.
Юрий же в эту ночь прошел так далеко, что сам потом удивился. Шел он по какой-то дороге, куда? Он и сам не знал. Ему необходимо было уйти подальше от Батыя.
Утром он увидал какое-то местечко, не то село, не то город, и смело вошел в него.
В то время в Венгрии было очень много беглецов из России и потому он скоро нашел соотечественников и был ими принят. Но, отдохнув, он отправился дальше в столицу, чтобы найти свою Фросю и чтобы повидать князя Михаила и сообщить ему все, что он знал и видел собственными глазами.
Глава IX
Батый
Так боярину Димитрию пришлось одному остаться в плену у Батыя.
Он пришел вместе с ним в Хорватию. Сербию, в Болгарию, на Дунай, в Молдавию и Валахию. Татары, как саранча, проносились по этим благословенным землям и оставляли после себя разорение и смерть.
Батый только и твердил о том, что надо завоевать весь мир. Оно, может быть, и было бы так, если бы судьба не вмешалась в это дело.
Обложив данью все завоеванные народы, Батый остановился на некоторое время, чтобы дать отдохнуть своим ратникам и пополнить свои стада.
— Приехал, гонец! — заговорили все в стане, — привез какие-то вести. Прямо прошел в кибитку к хану.
Димитрий, сильно скучавший за последнее время, немного встрепенулся, услыхав это известие и тотчас же отправился к Батыю, который по прежнему благоволил к нему и не забывал, что пошел он в Европу по совету боярина.
В шатре Батыя все сидели и стояли молча. Хан был чем-то сильно встревожен.
Увидав Димитрия, он тотчас же подозвал его к себе.
— Раз ты мне дал добрый совет, так и теперь мне хотелось бы знать, что ты скажешь, — сказал он.
— Если я не могу служить тебе на войне, то послужить готов советом, — отвечал Димитрий хану, — говори, что надо.
— Вот видишь ли, добрые друзья мои дали мне знать, что великий хан или царь наш Октай скончался. Теперь престол его наследовал его сын Гаюк. Гаюк меня ненавидит.
— Плохо!..
— Да, мне будет плохо. Не только он, но и все теперь меня будут обижать, — продолжал Батый.
— Тебе не трудно теперь самому о себе позаботиться, — сказал боярин.
— Ты и храбрый и мудрый человек и точно читаешь мои мысли. Так надо идти домой и там устраиваться.
— Да и скорее идти, — подтвердил Димитрий, — идти, пока еще никто не знает, что новый хан тебя не любит.
— Верно, верно, друг, мой Димитрий!
Хотя татарам победителям жилось привольно, но все-таки они точно устали проливать кровь и обрадовались приказанию поспешно сниматься с лагеря и идти домой в свои дикие места.
Проходя по завоеванным землям, Батый оставлял после себя уполномоченных сборщиков дани. Сборщики эти уплачивали дань вперед из своего кармана, а потом уже взыскивали уплаченные деньги и взыскивали все более, не стесняясь вымогать всевозможными средствами.
С этого времени Россия стала данницею татар, подпав под их иго, и продолжала признавать власть их более чем в продолжении двух столетий.
Легко себе представить, что это было за несчастное время!
Дойдя до устья Волги, Батый стал выбирать себе местечко, где бы ему утвердиться. Кочевая жизнь, очевидно, ему надоела и он захотел отдохнуть.
В 60 верстах от устья, на берегу реки Ахтубы (рукава Волги), он начал постройку города Сарая. Теперь еще сохранились развалины или остатки этого города. Тут Батый основал свои независимые владения, называвшиеся Золотою Ордою, и объявил себя повелителем всех земель от Урала до Дуная.