Ермак не сидел, сложа руки, в ожидании возвращения послов, а продолжал делать завоевания. Так прошли года 1582 и 1583.
Ермак так обрадовался возвращению Ивана Кольца, что на радостях задал пир.
Волховской привез с собою в Сибирь очень мало запасов, думая, что в такой богатой стране может ли быть недостаток в хлебе и что казаки наверное запаслись всем на зиму. Казаки же запасли только для себя, а не для царских войск, и потому запасы вышли очень скоро, начался голод и появилась цынга. Цынгою начали умирать и казаки и ратники и умер воевода Волховской. Вьюги и морозы были так сильны, что мешали выходить на охоту, и даже Абдулкин двор был забыт — значит, и тут беда. Но вот наступила весна, и можно было отправиться на охоту. С наступлением весны и окрестные народы навезли всего, и казаки вздохнули.
В скором времени явились к Ермаку посланные от Карача с подарками. У мурзы или князя Карача, бросившего своего царя в несчастии, был на Таре большой улус, а по всем окрестностям множество приверженцев. Карача мечтал спасти свою родину от нашествия чужестранцев, и содержал в Искере лазутчиков. Послы его так сумели говорить с Ермаком, что он поверил им, будто Карача просил послать к нему воинов, чтобы защитить от ногаев. Он снарядил сорок воинов под начальством Ивана Кольца. Эти сорок храбрецов могли одним залпом разогнать тысячи дикарей, но шли к ним не как к врагам, а как друзьям. Казаки остановились отдохнуть и в это время коварный Карача напал на них на сонных и перерезал всех до единого. Эта резня послужила сигналом всеобщего восстания. Все русские данники присоединились к Караче, убивали где только могли русских, и осадили Искер или Сибирь. Ермак оказался окруженным со всех сторон и ничего не мог сделать, потому что осаждающие стояли так далеко, что пули не могли достигать до них, и надеялись голодом заставить город сдаться. Находясь в такой крайности, казаки решились на отчаянное дело. 12 июня, ночью, атаман Матвей Мещеряков прокрался сквозь обоз в стан Карача за несколько верст от города, и со своими удальцами бросился на сонных татар. Тут казаки забыли всякую пощаду и били направо и налево. Два сына Кучума пали от их руки, а сам князь бежал на озеро с несколькими приверженцами. Казаки засели в обозе, когда с рассветом татары стали на них двигаться и сражались необыкновенно успешно. В полдень осада была снята и город освобожден. Все селения и народы пришли с повинною, а Карача бежал за Ишим.
Не долго горевала Анисья, потеряв деда, слишком много было у нее дела. Во время осады татары чуть ее не убили. Она, все что могла, перетаскала в лес, и лошади у нее работали все время. В лес же она спрятала и Феню, но не успела уйти только сама, так как хотела все-таки дом запереть. Татары приехали на лодках и заметила она их, когда они уже вышли на берег. Они ее тоже заметили и бегом пустились к ней.
Если бежать в лес, то это значило показать им дорогу к тому месту, где у нее все спрятано, а этого она ни в каком случае не желала.
Что тут делать? Из двора у нее, кроме ворот, были две калитки. В виду татар, приехавших на двух лодках, она заперла ворота на крепкий запор и в то время, как они ломали ворота, она выбежала в калитку, незаметно пробралась к реке и, перерезав ножом веревки, на которых были привязаны лодки, она вскочила в одну из них, отпихнулась от берега и, выехав на середину реки, отпустила там вторую лодку, которую тащила с собой. Татары заметили это, когда дело было сделано. Проклятия и брань неслись вслед за расторопною бабою, но она не смутилась и только помахивала веслами и плыла посреди реки. Татары посмотрели ей вслед, потараторили промеж себя и пошли к городу пешком.
Анисья же, дождавшись ночи, причалила к берегу и вышла в лес. Лес она знала как свои пять пальцев и к утру была уже с Фенею и с работницею, которая боялась страшным образом татар.
Когда осада была кончена, то Иван, служивший уже у Ермака, и Матвей тотчас же отправились спроведать Анисью, а так как Ваня знал, где спряталась мать, то туда и прошел прямо.
Радость свидания была великая, Анисья, несмотря на свой мужской характер, даже заплакала, увидав сына и Матвея.
Так как они были отпущены на короткий срок, то и посоветовали матери тотчас же начать перебираться, чтобы иметь возможность помочь ей.
Ермак как ребенок плакал по своем погибшем друге Иване Кольце..
— Никогда не прощу я этого Караче, не прощу пока жив буду, — говорил он и снова бросался на землю и рыдал.
Тоску свою он надеялся размыкать на поле брани и пошел вверх по Иртышу, где завоевал все местечки до Ишима: с непокорными он поступал жестоко, а с безоружными милостиво. Один князь вместе с данью прислал ему свою дочь, невесту сына Кучума. Татарка была очень красива, но Ермак находил, что воину не след обзаводиться семьею, и отправил ее обратно к отцу.
В начале августа к Ермаку, вернувшемуся уже в столицу, пришли гонцы от бухарских торговцев и обратились к нему так:
— Доблестный завоеватель! Едут к тебе с товарами бухарские купцы и дошли они уже до Иртыша, а тут остановил их царь Кучум. И вот они послали нас к тебе с поклоном и просят тебя выручить их.
Не подозревая ничего дурного, Ермак взял с собою самых храбрых и самых надежных казаков и приготовил большую лодку.
Иван Савин зная, что идти им придется вверх по Иртышу, просил позволения съездить к матери проститься.
Анисья чинила двор, он был почти что уничтожен. Она, как баба рабочая, не сидела сложа руки.
Как услыхала Анисья, что Иван опять идет в поход, так и заплакала.
— Ой, чует мое сердце недоброе! — причитала она, — быть беде.
Несмотря на ее причитанье, Ваня все-таки отправился. Феня украдкой тоже поплакала, потому что боялись за Матвея, а не посмела спросить у брата: идет ли с ними Матвей?
Поплыли наши казаки вверх по Иртышу до Вагая реки, но бухарцев нигде не встречали. Раздумье взяло Ермака. Не предательство ли какое?
Не стал бы он сомневаться, кабы мог видеть, что по берегам из-за каждого куста выглядывали татары царя Кучума.
Наступила ночь — зги не видать. Велел Ермак вернуться в Иртыш, а тут полил и дождь.
— Пристать бы куда-нибудь, — послышался в лодке голос.
— Да вот тут недалеко от берега островок есть.
— Ну, причаливай! — скомандовал Ермак.
Лодка причалила к островку, казаки вышли и раскинули шатер.
— Ну, тут никто нас не потревожит, — говорят казаки. — Этакая темень, да и вода кругом, лодок тут ни у кого нету. Значит, можно выспаться.
Лодку привязали к кустам и все улеглись. Волны по Иртышу шумно раскатывались, дождь бил по шатру, и под этот шум, заглушавший всякие другие звуки, казаки заснули крепким богатырским сном.
А враг в это время не дремал. На берегу был Кучум с целым войском.
Один из его татар так провинился, что Кучум приговорил его к смертной казни. Кучум, произнося приговор, прибавил:
— Если выищешь брод на остров, то будешь цел, я прощу тебя.
Можно себе представить, что татарин готов был на все. Он верхом въехал в воду и очень удачно поднялся на остров. Привязал лошадь к дереву и стал обшаривать остров; убедившись, что все спят, он тихонько отвязал казацкую лодку, а сам, вскочив на коня, уехал обратно.
— Ермак тут и все казаки спят мертвым сном.
— Не могу тебе поверить, — сказал Кучум, — привези что-нибудь оттуда и если это так, то я прощу тебя.
Снова поехал татарин, снова привязал лошадь и ползком пробрался до шатра, просунул руку и вытащил три лядунки с порохом.
Около этого места спал Ваня и шорох разбудил его. Он открыл глаза, приподнялся на локте и стал прислушиваться.
Все было как прежде. Иртыш шумел и дождь бил по палатке.