— Господи, помилуй, — прошептал он, — видно мне померещилось.
Он повернулся на другой бок и хотел заснуть, но тревожно бившееся сердце не давало ему покоя.
Он снова приподнялся на локоть: ему показалось, что вода шумит как-то иначе, не так равномерно. Но затем дождь захлестал сильнее, шум покрыл плеск воды и Ваня опять лег…
Он вдруг вскочил. Теперь он ясно услышал шаги нескольких человек.
— Ребята! — крикнул он, — вставайте!
Кое-кто проснулся и вскочил, но было уже поздно. Татары с диким криком бросились в шатер. Ваня оторвал холст снизу и крикнул Ермаку, чтобы он пробивался к лодке.
Ночь была так темна, что идти можно было ощупью. Ваня бросился к лодке, но ее не оказалось. Думая, что она отплыла за кусты, он спустился в воду, цепляясь за кусты, и пока он выбирался, то слышал только стоны умирающих, и на месте замер, стоя по пояс в воде.
Ермак же вскочил, начал рубить и вправо и влево и пробрался к тому месту, где была лодка, но ее не было, и он бросился в воду, чтобы вплавь догнать ее. На нем был панцырь, присланный ему Грозным. Тяжесть тянула его книзу и выплыть он не мог. Ваня видел, как атаман бился с волнами и утонул.
Это было 5-го августа 1584 года. Татары, добив всех казаков, сели на коней и поехали на берег. Ваня сидел ни жив ни мертв до самого утра. Утром он вылез из воды, пересмотрел убитых товарищей и, переплыв Иртыш на ближайший берег, крадучись пошел в Сибирь.
А тело Ермака, то погружаясь, то всплывая, тихо плыло по Иртышу. 13-го августа татарин Яним ловил рыбу в селении Епанчинские юрты и, увидав ноги человеческие, вытащил тело на берег и узнал Ермака по железным латам с медною оправою и с золотым орлом на груди. Над телом Сибирского героя татары надругивались и стреляли в него. Узнав, что найден труп Ермака, приехал даже Кучум; татары, исстреляв всю броню, зарыли тело в землю, а броню взяли себе.
Ваня, между тем, усталый, полуголодный пришел в Сибирь, и оповестил обо всем. Горько заплакали казаки.
— Пропали наши головушки! — причитали они, — ну, что мы за люди без атамана, без нашего князя Сибирского. Перебьют нас татары, как мух, и тела наши псам побросают. Нет, видно, нам лучше идти домой.
— А куда же я-то пойду — думал Ваня и прежде всего отправился к матери.
Велика была радость Анисьи при виде сына.
— И горевать я не могу, потому что ты цел — говорила она.
— Мамка, все уходят с воеводой Глуховым, — сказал Ваня, — а что же нам-то делать? Пойти с ними?
— Баб они с собой не возьмут, — отвечала Анисья, — да я сама не пойду. Я здесь привыкла. Дед наш умер. Татар я не боюсь. У меня был муж татарин и такой человек, что лучше и быть не может. Разве не родным он был вам отцом?
— Это правда, — сказала Феня. — Да ведь и Матвей не уходит, а с нами останется.
— Завтра вас повенчаем и заживем мы на Абулкином дворе, — продолжала Анисья, — и будем ждать русских. Одни здесь пожили и другие придут.
— Ну так и я останусь! — порешил Иван.
Так и было решено. Все четверо принялись за прежнее дело и направили его еще лучше, чем оно было.
15-го августа вышли казаки из города Сибири и город опустел. В него пришел сначала сын Кучума Илей, а потом пришел и сам Кучум. Но не долго пришлось радоваться и ликовать царю, пришел Сейдяк, сын человека, убитого Кучумом, и выгнал слепого старика из города.
Глава Х
Подвиги казаков по смерти Ермака
Иоанн Грозный, между тем, умер и новый царь послал в Сибирь воеводу Мансурова с сотнею человек и с пушкою. Мансуров встретил бежавших казаков и узнал от них о смерти Ермака. Казаки вернулись с воеводою, но взять города никак не могли. Сейдяк крепко держался в нем. Они прошли на Обь и там выстроили деревянную крепость, которую остякам очень хотелось взять. Остяки принесли своего идола, по имени Славутей, и, прислонив его к дереву, стали молиться, прося его помочь им одолеть русских.
Мансуров же приказал пушкарю целиться получше и ядром идола разбило. Как услыхали остяки пушечный выстрел, так и присели, а как увидали, что идол у них разбит вдребезги, так и совсем упали духом.
— Ну, пропали мы, — говорили они, — даже идола нашего русские разбили! Нет, видно, уходить нам надо.
Так остяки и оставили русских в покое.
Царь, услыхав о смерти Ермака, выслал в Сибирь воеводу Чулкова с тремястами человек. Пришел воевода на Иртыш и неподалеку от города Сибири заложил новый город Тобольск. С Сейдяком он в начале жил в согласии, но Сейдяку захотелось самому напасть на русский город и он вышел с Карачею из Сибири и двинулся на Тобольск, под тем видом, будто они вышли на охоту на птиц. Они стали пускать ястребов.
— Что за дивная охота такая, — думает Чулков, — идти к городу на птиц. Хитер ты Сейдяк, да не очень.
Послал он просить Сейдяка в себе в гости.
— Хочу, — велел сказать, — потолковать о замиреньи. Не след русским с татарами во вражде жить.
Подошел Сейдяк к самому городу, взял с собою сто татар и вошел с ними в Тобольск. С ним вместе вошел Карача и какой-то Салтан-царевич. Чулков пригласил их отобедать и ввел всех троих в избу.
Уселись все за стол, подали кушанье, но как хозяин ни угощает, ничего гости не едят.
— Видно, князь, ты брезгаешь нашею христианскою едой, что ничего не трогаешь? — сказал Чулков, — не замышляешь ли ты чего?
— Нет, ничего не замышляю, — хмуро отвечал Сейдяк.
— А если вы ничего не замышляете, так выпейте за здравие.
— Ну, наливай, мы выпьем, — отвечают татары.
Чулков налил чарку и первому поднес Сейдяку. Сейдяк отхлебнул и поперхнулся, поперхнулся и Салтан-царевич.
— Так вы вот какие! Так вы замышляете против нас! Ребята, вяжи татар!
Татары бросились в окно, но казаки догнали их и связали. Татар, что пришли с Сейдяком, казаки стали бить и многие покорились.
Город Сибирь опустел и так и исчез, развалившись.
Кучум никак не мог отказаться от надежды воротить свое царство и величал себя царем и писал русскому царю о замиреньи. — «Коли хочешь приезжай ко мне в Москву, я тебя приму ласково, а о царстве своем и думать не смей» — отвечал ему русский царь.
Не понравилось это Кучуму и он отказался.
— Как хочешь, — сказали ему казаки и захватили всю семью его в плен и отправили ее в Москву, где уже давно жил и служил в царских войсках Махметкул.
Кучум же бежал к ногаям в степь. Сначала ногаи приняли его дружелюбно, а потом стали сомневаться, что русские победили Кучума и выгнали его; и если они, ногаи, будут держать его, то пожалуй и с ними поступят не лучше. Посудили, порядили да и убили слепого царя.
Таким образом, Сибирское царство было окончательно покорено и русские вернули все, что после смерти Ермака у них было отнято.
В Сибири нет дома, нет избы, где бы не висел портрет покорителя Сибири Ермака Тимофеевича. В Тобольских церквах до сих пор поминают Ермака и убитых казаков.
В Тобольске Ермаку воздвигнут памятник на довольно высоком холме. Подножие у памятника гранитное, а верх мраморный. Памятник вышиною 7 саженей.
С одной стороны его высечено: «Покорителю Сибири Ермаку».
С другой стороны: «Воздвигнут в 1839 году».
С третьей стороны: «1581» (год прихода Ермака в Сибирь).
С четвертой «1584» (год его смерти).
Как современники, так и потомство забыли всю прежнюю беспутную жизнь Ермака и все его преступления и оценили его доблесть и старания применить силы и удальство на пользу отечества.
