Тридцать семь – и зайдётся сердечко,и мерещится Чёрная речка,и картонные человечки,и возвышенные слова…И затеплившаяся свечкаперед образом Покрова…
Сколько начато – будто начерно,сил потрачено – точно в дым…Годы минули – силы схлынули.Вполовину ли – поглядим…
Или это холодной тьмой —окаянный тридцать седьмой?Он у каждого века свой,если даже век золотой…
Помню похороны отца.Мы с ним ссорились без конца.Лей поболе свинца в словца —лишь бы не потерять лица…
Провожатые вразнобойсокрушались, что молодой.Я внимал, головой кивал,а душою – не понимал.Но всё менее мне путидо его сорока пяти…
А как маму мою несли,не хватило ей там земли,и лежит от него вдали,и растут над ней бодыли…
На погосте трава густа,есть в ограде ещё места —для себя, а не для меняприпасла их моя родня.И расти мне в земле инойновой веткою корневой.Над Печорой?Двиной?Невой?
II
Поубавилась ныне Россия —коренные да некоренные…Сколько ратников пьют стременные,сколько путников на посошок —так пласты шевелит временныеи волосья иной корешок.
Если он до нутра доберётся,всё расколется да распадётся —московиты да нижегородцы…Как свою ни вынашивай спесь,из-под всякой земли отзовётсячудь, земигола, меря иль весь.
Да и сами, сойдясь именами,мы доныне живём племенами.И иными когда временамимы от лучших времён далеки,кто поможет хотя бы словами?Корешки, свояки, земляки…
Но куда инородцу податьсяи какому народцу поддаться,за какие колодцы сражаться,а какие оставить навек?Где бедою понудишься – братцы! —и откликнется хоть человек?
Кто, на торную глянув дорогу,за обитые сталью воротаперехожему вынесет водуи не справится, чая вреда:а какого ты племени-родуи какого явился сюда?..
В экипаже, по сути, убогом,упираясь горбом или рогом,по чащобам, степям и отрогамматерик опоясавших горпо ухабистым русским дорогамя изрядно резины истёр.
И в земле золотой или медной,замечательной и незаметной,изработанной и заповедной,в суете городской и в глушии закатной порой, и рассветнойне встречал неприветной души.
Спелых яблок на тракт выносили,невысокую цену просили,кто, откуда, куда – вопросилине однажды, а всё не за страх —любопытствующих не судилиникогда ни Христос, ни Аллах…
Не во многом расходятся правдыу неверных и басурман.Воды Калки и воды Непрядвывоедино смешал океан.И единая нам основана грядущие времена —коль не воинство Пугачева,так Отечественная война.
И когда, выходя на дорогу,мне потомок ордынских татарвдруг воскликнет: «Аллаху акбар!»,я отвечу ему: «Слава Богу…» —чтобы в утро лугами роснымине дымами плыла заря,чтобы яблони медоносныене ломились плодами зря…
III
Но и впрямь: что нас гонит и гонитв неизведанные пути?Отчего изнывает и стонетнеприкаянный дух взаперти?Отчего, только вскроются рекии подсохнет окольная грязь,бьётся птица в живом человеке.о пруты костяные стучась?
То ли ведреная погода,то ли ветреная порода,то ли вечная несвободаили вешняя колгота.То ли ветхая изгородаили дальняя долгота…
От рассвета и до рассветанас тревожит и то, и это,перекатывается лето,и ещё, и ещё одно —всё быстрее кружит планетажитевое веретено.
И непрочная нить стекает,время зыбкое истекаетто подёнщиной, то стихами.Но и звуки – надолго ли?И яснее моих стихали,занесённые в ковыли.
Но в ковыльном тугом колчанеи угрюмом лесном качанье,крике птицы и пса ворчаньевсё хранится живая речь.Не услышать, не устеречь —задохнётся земля в молчанье…
Так, смирясь или руки в боки,безымянны и одиноки,мы пройдём в стрежевом потокенеизмеренной глубины —доморощенные пророки,местечковые плясуны…
Но досада буравит темя:мол, ещё остается время.чтобы ногу – в златое стремя,а железного не приму.Дело вовремя – не беремя,коль по норову да уму.
Коль поётся – без перепева,безымянно – именовать!Коль не любится королева,так супругу короновать!