Примером продвижения по служебной лестнице и одновременно повышения социального статуса может служить биография эмира Байдеры. В 1320 году он возглавлял ханское посольство к Юрию Даниловичу Московскому и Владимирскому. Русские летописи называют его «князем», то есть в это время он был эмиром-тысячником. Под 1334 годом Байдеру упоминает арабский путешественник Ибн Баттута. В это время эмир возглавлял пятитысячный отряд и сопровождал в Константинополь жену великого хана Узбека, византийскую принцессу Баялунь. Поскольку в системе социальной иерархии Золотой Орды не предусмотрено место для командующего пятью тысячами воинов, то, вероятно, к этому времени Байдера дослужился до темника и был «великим эмиром» («еке нойоном»)[228]. В 1340 году Байдера участвовал в посольстве в Египет. К этому времени он занимал должность «начальника охоты» и назывался «вельможей». Таким образом, Байдера вошел в ближайшее окружение великого хана, вероятно, в его гвардию.
Возможность продвижения вверх по социальной лестнице отмечается и в эпосе «Идегей». В «Песне третьей» кратко пересказывается биография эмира:
Низшую ступень в ордынской иерархической системе занимали представители Среднего командного звена — сотники и десятники, которые подчинялись тысячникам и темникам. Потенциально они сами могли выслужиться до тысячников и темников, особенно в периоды войн. Их продвижение по службе и имущественное положение зависели от воли эмиров. Данное положение дел ярко иллюстрируется словами папского легата Плано Карпини: «Император же этих татар-имеет изумительную. власть над всеми… Сам же он указывает, где пребывать вождям, вожди же указывают места тысячникам, тысячники сотникам, сотники же десятникам»[230].
Особое место в социальной иерархии Орды отводилось гвардии правителя. При формировании особого десятитысячного корпуса при особе хана Чингиз-хан повелел: «Мой рядовой кешиктен (гвардеец. — Ю. С.) выше любого армейского начальника-тысячника. А стремянной моего кешиктена выше армейского начальника — сотника или десятника. Пусть же не чинятся и не равняются с моими кешиктенами армейские тысячники: в возникающих по этому поводу ссорах с моими кешиктенами ответственность падет на тысячников»[231]. Гвардия должна была состоять и пополнятся из сыновей «нойонов-темников, тысячников и сотников, а также… людей свободного состояния»[232]. Причем сыновья нойонов-тысячников являлись с десятью нукерами и, вероятно, становились десятниками. В ведении гвардейцев, кроме охраны, состояли установка лагеря хана, провиант ставки, охота и т. д.[233] Следовательно, основные придворные должности занимали гвардейцы.
Гвардия была личной охраной великого хана, в период войн — «главным средним полком»[234], а также являла собой высший слой военной и придворной элиты степного государства.
Надо полагать, что практика нахождения при хане гвардии сохранялась и в отдельных частях империи — владениях потомков Чингиз-хана, в том числе и в Джучиевом Улусе. Русские источники отмечают наличие при особе великого хана военизированного «двора». В «Житии Федора Ярославского» упоминаются «царева двора множество татар»[235]. Московский летописный свод конца XV века зафиксировал прибытие в 1393 году в Москву трех ордынских князей «двора царева»[236]. Под 1426 годом при описании похода литовского великого князя Витовта на Псков отмечается, что он «у царя Махмета (Улуг-Мухаммеда. — Ю. С.) испроси двор его»[237]. Понятие «двор» в русской письменной традиции тесно связано с понятием «личные слуги», «личная охрана»[238].
Об охране, функции которой совпадали с обязанностями гвардии при дворе Чингиз-хана, упоминается в эпосе «Идегей»[239].
«Повесть об убиении Михаила Черниговского» сохранила упоминание о том, как Вату «посла единого от велмож своих, стольника своего именем Елдегу»[240]. Плано Карпини, посетивший ставку Бату около 1245–1246 годов, называет Елдегу управляющим великого хана[241]. Есть все основания полагать, что Елдега был гвардейцем ордынского правителя и все связанные с ним определения относятся к гвардейцам.
228
231
238