Как видим, настоящие германцы и скандинавы нимало не испытывали к гуннам презрения или отвращения, скорее наоборот. И не зря многие из прославленных героев германских легенд служили Аттиле — Теодорих (Дитрих, Тидрек) Бернский [6], Хильдебранд, Вальдер и другие. И даже само имя Аттилы, в его скандинавской огласовке «Атли» носили впоследствии многие ярлы и конунги скандинавов даже полтысячи лет спустя после его смерти. Мужское имя Гуннар и женское Гунн считались на севере аристократическими. Впрочем, если верить Иордану, в его времена использование готами гуннских имен носило массовый характер.
Поневоле возникает вопрос — а могли ли так относиться гордые германцы к чумазому раскосому дикарю из кибитки? Могло ли сложиться такое отношение к пришельцам-завоевателям с совершенно чужими и чуждыми обычаями, внешностью, образом жизни?
Интересно, что укране, племя, входившее в велетский союз, считали своих князей потомками Аттилы. Беда — Бе`да, а не Беда´ — Достопочтенный, священник-англосакс, в VII веке помещал гуннов между данами и саксами. На землях велетов и ободритов, ставших германскими, древние курганы называли «могилой гунна». Да и тот же Приск… Рассказывая о жизни подданных Аттилы, он говорит, что они называли свой любимый напиток «мед», а Иордан, описывая погребение гуннского вождя, говорит, что погребальный пир гунны на своем языке именовали «стравой». Два слова дошло до нас из языка европейских гуннов, и оба они оказались славянскими. Будь они, скажем, финскими, или кельтскими, или иранскими, или германскими — никаких споров о происхождении гуннов не возникало бы более.
Но ведь славяне — это же «ненаучно»…
Не буду, впрочем, говорить, что все ясно. С одной стороны, что-то должны значить римские описания гуннов как не слезающих с седла кочевников со страхолюдными физиономиями? Там отнюдь не один Марцеллин отметился. Традиция распространять имя гуннов на степные народы вроде авар или болгар тоже что-то да значит. Кстати, ей и русичи не брезговали — недаром половцы в «Слове о полку Игореве» и татары в «Задонщине» названы гуннами-«хиновой». С другой стороны, есть сведения о гуннах как фризском племени. Тот же Беда считает их… германцами. В общем, как я и говорил, вопрос с гуннами крайне запутанный, и, по всей видимости, однозначного ответа не имеет. В любом случае, в истории европейских гуннов, гуннов Аттилы, балтийские славяне приняли участие, и участие заметное. Недаром та же «Старшая Эдда» среди послов, присланных Аттилой за невестой, называет некоего Ярослава [7].
А сейчас пришла пора уделить несколько слов народу, который имеет немалое значение для нашей темы. Благодаря именно ему мы говорим не только о «балтийских славянах», но и о варяжской Руси!
Где-то во II–III веках от н.х.л. Римская империя, уже начавшая утрачивать тот воинский дух, что сделал римлян повелителями половины известного им мира, пригласила на свои земли у Дунайской границы варварское племя. В обмен на землю варвары должны защищать империю от других варваров. В общем, чтобы не отдавать землю империи варварам, ее отдавали варварам. Такие, «прирученные» варвары назывались федераты.
Племя, о котором мы говорим, называлось руги.
В I веке его упоминает Тацит на юге Балтики, и на острове Рюген. Гот Иордан отзывается о них как о превосходящих германцев (!!) духом и телом. В начале IV века в Веронском документе они фигурируют как федераты империи, расселенные на землях дунайской провинции Норик. В следующем веке они воюют с готами, союзничают с гуннами. Кстати, один из вождей гуннов, дядя Аттилы, носит имя Ругилы или Руги. В VI веке государство ругов погибло, но руги — точнее, «ругины» — в VII веке упоминаются тем же Бедой Достопочтенным. С этого момента, кстати, даже строгие радетели недопущения в историю «ненаучных славян» согласны говорить о славянстве ругинов — из-за славянского окончания «ин» (сравните «русин», «славянин» и пр.). В средневековых латиноязычных германских источниках ругами всегда именуют русов. Широко известно упоминание княгини Ольги, Елены в крещении, как «Елены, королевы ругов» в «Хронике продолжателя Регинона». В Раффельштетенском торговом уставе (904 год) упоминаются «славяне из ругов», приезжающие в этот верхненемецкий город с торговлей. Назаренко колеблется, не торопясь причислять отождествление русов и ругов к «книжной» этнонимии, основанной на простом созвучии. «Практически все случаи его употребления так или иначе связаны с автопсией (то есть сообщениями очевидцев. — Л. П.), что существенно подрывает предположение о книжном характере термина применительно к Руси», — замечает он. А. Г. Кузьмин, исследовавший огромное количество таких сообщений и особое внимание уделявший сообщениям источников о русах в Средней Европе, выражался еще категоричнее: «Тождество ругов и русов не гипотеза и даже не вывод. Это лежащий на поверхности факт, прямое чтение источников, несогласие с которыми надо серьезно мотивировать».
Тождество ругов с русами позволяет ответить на один из важнейших вопросов нашей истории — кто же такие варяги-русь, создавшие нашу страну и давшие начало роду Рюриковичей, семь столетий правившему ею. Дело в том, что варяги, или, как они называются в сагах, веринги, многими исследователями считаются калькой, переводом с римского «федераты». Норманнисты, считающие, что варяги — это название скандинавов, породили чудесную схему: норманны через славянские земли ехали на службу в Царьград, там получали название «верингов» и потом, возвращаясь на родину, назывались таким именем, под коим их и запомнили славяне.
В Царьград они, очевидно, ехали молча. Может, вообще, тайком и украдкой.
Ко всему прочему, скандинавы в Византии федератами не назывались и называться не могли — слишком далеко жили от ее границ. Наемниками они там были, наемниками из дворцовой гвардии, и только. Причем «Сага о людях из лососьей долины» совершенно ясно сообщает, что ее герой Болле, сын Болле, прибыв в Константинополь и присоединившись к дружине «верингов», был первым из норманнов, которые служили императору Восточного Рима. Чтоб обойти это крайне неудобное для них свидетельство, норманнисты идут, к сожалению, на прямой подлог под видом перевода. Вместо «норманнов» пишут «норвежцев и исландцев», хотя такого значения слово «норманн» никогда не имело. Норманн может означать норвежца — и до сих пор остается самоназванием этой нации — или скандинава вообще, или, наконец, представителя любого племени на берегах Балтийского моря. Так термином пользовались за пределами Скандинавии — франки и их южные и западные соседи. В их хрониках «норманнами» становятся северные саксы-нордальбинги, и балтийские славяне.
Но мы отвлеклись, вернемся к ругам — точнее, все же к русам, ибо, как справедливо отмечает В. И. Меркулов, не было народа, называвшего себя ругами. Только пройдя двойное искажение у римского автора, услышавшего его от германцев, или у германца, пишущего на латыни, имя приобретало такое звучание. Так вот, они, в отличие от скандинавов, как раз и были федератами-верингами, да не кого-нибудь, а великого, еще не утратившего большую часть своего блеска и славы Рима. И такое положение было настолько почетно, что его как раз могли превратить в название народа: «Смотрите, дикари из болот и чащоб, мы — не вы, мы — федераты, мы — веринги, мы служим великому Риму!»
По крайней мере, это было бы более разумно, чем странная версия, по которой скандинавы получили от славян название по статусу, полученному ими в третьей стране, путь в которую лежал через славянские земли…
Земля дунайских ругов-русов оставила по себе память в целом гнезде местных названий и личных имен от слова «рус, русский». Документы эпохи Карла Великого отмечают на том же месте «Русскую Марку». Интересно, что и ближайшие соседи и сородичи ругов — ободриты — тоже отметились на Дунае, и в тех же самых местах. И в русских летописях мелькают некие «варяги дунайские».
Самым знаменитым ругом-русом того времени, без сомнения, должен считаться Одоакр. Личность, надо сказать, тоже весьма загадочная — не меньше, чем, скажем, гунны. Кем его только не называют в источниках! И внуком тому самому Кроку, и безродным, и сыном вождя. И готом (ну, это понятно, служил в готских отрядах, значит, гот), и «герулом с острова Рюген», и скиром. Скиры эти сами по себе странный народ. Жили где-то рядом с венедами, в государстве Аттилы играли немалую роль. Римские источники называют их — ну естественно! — германцами, а историки послушно это повторяют. Я же не буду в третий раз повторять, что значит «германцы» в устах римских историков, и сколько веса это определение имеет. Вождь скиров Едико был приближенным Аттилы и возглавлял посольство гуннского повелителя в Константинополь. Вместе с ним в посольстве ехал римлянин на гуннской службе — да, бывали и такие типажи — по имени Орест. После смерти Аттилы и распада его скороспелой державы вождь остроготов Теодомир разгромил скиров и убил Едико. После этого поражения скиры так и не оправились. Более они не появлялись на исторической арене.
6
Здесь, однако, некоторая путаница — Аттиле на самом деле служил не Бернский, то есть Веронский, Теодорих, а его отец, которого звали Теодомиром — впрочем, для эпоса путаница минимальна.
7
Любителям похихикать над «Богданом Гатылой» украинского писателя Билыка хочу напомнить — первыми славянизировать Аттилу начали русские авторы. Исследователи Венелин и Иловайский, писатели Вельтман и Кондратьев, …