Отдохнув в жилище старшины, моряки пошли осматривать королевский «дворец», состоявший из шести строений, ничем не отличавшихся от прочих туземных хижин. Прежде чем войти во дворец, старшина снял шляпу, башмаки и кафтан, подаренные ему Лисянским, и остался в одном поясе. Он объяснил, что иначе ни один туземец не имеет права войти в жилище короля. Из дворца пошли в королевскую молельню, устроенную внутри двора и обнесенную забором. У входа и на дворе стояло много малых и больших идолов. В самую молельню моряков не пустили. Затем отправились к главному храму, куда имеют право входить только знатные вельможи. Старшина остался поэтому позади. Перед храмом, построенным на возвышенности, стояло пятнадцать идолов, а перед ними был помост, куда верующие клали свои жертвы. Тут лежало несколько кокосов, бананов и… жареный поросенок.
Утром 15 июня приехал на «Неву» англичанин Юнг и предложил осмотреть местечко Товароа, где погиб Кук. В Товароа девять больших храмов, вернее, огороженных мест с идолами. После осмотра достопримечательностей моряки отправились верхом на лошадях в соседнюю долину. По пути попадались тростниковые хижины, напоминавшие своей формой наши скирды; у порога каждой хижины отдыхали семьи. Около большинства хижин в садиках росли развесистый тамаринд, несколько акаций, бананы, кокосовые пальмы с листьями, поднимавшимися прямо от земли, пестрые кусты красивых цветов. Все это выглядывало из-за забора, чисто сделанного из белого камня. Прозрачный воздух позволял видеть малейшую подробность на горах, сжимавших с обеих сторон долину; на вершинах лес казался наклеенным на серые камни; по скалам виднелись белые точки. Точки двигались. Это были стада диких коз, пасшихся на почти отвесной каменной стене. Под вечер по дороге стали показываться гуляющие совершенно голые канаки и каначки с венками из листьев на головах.
После осмотра всеми офицерами и командою Товароа и живописных окрестностей Лисянский снялся с якоря. Он намеревался итти на остров Вагу посмотреть военные приготовления сандвичан. Узнав, однако, что там появилась заразная болезнь, отправился к острову Отувею, которого достиг 19 июня.
Наступило безветрие, и корабль чуть-чуть двигался течением между островами Онигу и Отувеем. Перед вечером приехал на «Неву» король островов Тамури. Он говорил по-английски, показал свидетельства, полученные от капитанов кораблей, которых снабжал провизией, и пригласил зайти в его владения. Лисянский объяснил ему, что иностранцы заходят к нему редко, так как не считают себя там в безопасности. Ему гораздо выгоднее стать таким же доброжелательным и честным, как король Овайги, Камеамеа, к которому ежегодно заходят от десяти до двадцати кораблей.
20 июня подул попутный ветер, и «Нева» пошла к Алеутским островам.
Сандвичевы острова открыты Куком в 1778 г. Во время плавания Крузенштерна острова принадлежали двум королям. Один из них — Камеамеа — был человек замечательно способный и храбрый. Он пользовался доверием и приязнью европейцев. При вторичном посещении Сандвичевых островов каждый капитан привозил ему какой-нибудь ценный подарок. Один подарил ему несколько штук рогатого скота и лошадей. Островитяне не сумели уберечь скот: он разбежался, одичал и размножился в таком количестве, что портил насаждения туземцев. Однажды с гор спустилось стадо быков, против которых королю пришлось послать целое войско, но и войско с ним не справилось.
Военные силы на Сандвичевых островах были организованы довольно хорошо. У сандвичан и у нукагивцев строго соблюдался «табу». Однажды островитянин съел кокос во время «табу» и должен был за это умереть. Один европеец попытался заступиться за преступника. Он убеждал короля, что за такой мелкий проступок слишком жестоко наказывать смертью. Король выслушал внимательно и твердо ответил: «Овайга — не Европа, и то, что маловажно в глазах европейцев, может быть очень важно для островитян». Другой пример обычаев туземцев: в округе, управляемом Юнгом, муж и жена поссорились и пожелали разойтись. У них был малолетний сын. Ни один из супругов не хотел с ним расстаться. К соглашению они притти не могли. Отец взял мальчика одною рукою за шею, другою — за ноги, переломил ему спину о свое колено, и мальчик умер. На такое варварство Юнг пожаловался королю. Тот нашел, что отец вправе делать со своим сыном, что пожелает.