Сошлемся далее на циркуляр ВВФ подотчетным ложам от 1775 г., составленный «во славу Великого Архитектора Вселенной»* с повторением названного девиза. «Прошло два года после того, как согласно пожеланиям всех братств королевства мы усердно трудимся ради процветания нашего достохвалыюго Ордена», дабы очистить его и «придать форму гарантирования навечно от возобновления порчи, возвратив славу, великолепие и следовательно полезность». Имелись в виду острые разногласия по организационным принципам, что привело в 1773 г. к образованию самого Великого Востока, когда остальные послушания именовались повсюду Великими Ложами. Затем с горечью признавалось, что «наши тайны неоднократно продавались людьми недостойными для посвящения, наши храмы профанировались, вследствие присутствия коррумпированных лиц». Однако истинные масоны, глубоко переживавшие беспорядки, успешно противостояли наваждению добрым примером и призывом к добродетели. А первым средством очищения Ордена было признание истинными масонами лишь членов правильных лож, созданных законно. Относительно более прозаических вещей говорилось о разрешении из видов «не чисто масонской» активности заниматься лишь благотворительностью путем добровольных сборов для бедняков, томящихся в тюрьмах. В приложенной к документу таблице указывались доходы в 13 610 франков, расходы в 12 208 франков. Там же говорилось о наличии учрежденных и вновь признанных лож числом 98, включая 25 парижских и 20 военнопоходных разных городов, причем каждая насчитывала от 9 до 50 человек из аристократов, чиновииков, офицеров, торговцев, ремесленников, медиков, представителей либеральных профессий6. Во главе ВВФ стояли кузен Людовика XVI герцог Шартрский Филипп и его заместитель герцог Монморанси-Люксембург.
Реально ли было превращение через десяток с лишним лет подобной организации в инициатора появления якобинских клубов, рассад!шка революционных идей? Последующие материалы этого не подтверждают, хотя по ряду данных масонов в 1787 г. насчитывалось уже до 40 тыс. в 1250 ложах при населении страны около 25 млн. человек. Среди них, конечно, находились и будущие мятежники, сыгравшие выдающуюся роль в свержении монархии, но только в индивидуальном качестве, без каких-либо указаний орденского руководства. Назовем имена аббата Сийеса, Байи, Петиона, Бриссона, Камилла Дюмулена, Дантона, Марата, Кабаниса, Ласипеда, Гийотена. В то же время такие деятели, как Мирабо и Робеспьер, никогда не принадлежали к «вольным каменщикам». Накануне народного взрыва ложи не обсуждали не только политических, но и вообще социальных вопросов, ограничиваясь традиционными работами в сфере обрядности, повышения в степенях, филантропии. В 1789 г. Филипп Орлеанский официально запретил братствам участвовать в деятельности демократических клубов и заниматься политикой. Когда же разразилась революция, лишь незначительная часть масонов приняла в ней участие, немало лидеров примкнуло к роялистам и ушло в подполье, другие укрылись за рубежом. Сам глава послушания вскоре сложил с себя полномочия, публично осудил масонство и даже примкнул к новой власти, что не уберегло его от эшафота за контрреволюцию при якобинцах. Орден был запрещен и влачил жалкое существование. Только после реакционного переворота 9 термидора 1794 г. сохранившиеся адепты вышли из тюрем и подполья, возобновив деятельность. Вскоре им стал покровительствовать Наполеон Бонапарт, отрядив для надзора своих братьев и маршалов. Сам он, как и Людовик XVI, в Ордене не состоял.
Согласно фундаментальным изысканиям, французские ученые почти единодушно считают роль масонства в революционных событиях, как организационного целого, несущественной при весомости индивидуальных усилий ряда адептов. Тезисы Баррюэля ими отвергаются не из-за собственных политических взглядов, а за полную несостоятельность1. Авторитетный специалист Ж.А. Фо-ше резюмирует: «Более чем на двух тысячах страниц аббат создал исторический роман о возникновении Французской революции якобы из заговоров в ложах... Он фактически преувеличивает силу и сплоченность братств до 1789 г. Никто не поверит, что в этих кружках, где лица высшего общества полагали важнейшими лишь церемонии, благотворительность и качество банкетов, могли на самом деле готовить смену режима. Ни в одной из лож не найти и следа серьезных поисков новых форм общества, социального равенства или терпимости»2. Однако такие интерпретации продолжаются до настоящего времени, сея сумятицу в умах людей.
6
Ueirrj) хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК), ф. 113, оп. 2, д. 1214, л. 1—32; ф. 92, он. 1, д. 10, л. 1—27; д. 63, л. 26—34.