Небезынтересен пассаж статьи, касающейся основных международных противников. «Силы империализма, враждебные народам, идут против истории, против ее неумолимых законов и потому обречены на поражение. Стремясь преградить дорогу силами социализма, которым принадлежит будущее, империалисты всех стран, и прежде всего американские империалисты, с помощью своих оруженосцев, «ученых» лакеев и социал-предателей, отравляют сознание масс растленной буржуазной идеологией.
Чтобы продлить свое господство, они стремятся внушить массам лживую идею о мнимой «прочности» и «извечности» загнивающего капиталистиепского строя... Враги советского государства стремятся распространять, подогревать и раздувать всяческие нездоровые настроения, идеологически разлагать неустойчивые элементы нашего общества». Поэтому в свете «сталинских указаний» на советских историках «лежит обязанность смело и'беспощадно разоблачать реакционную, антинародную сущность империализма, обличать лживую империалистическую идеологию, пригвождать к позорному столбу фальсификаторов подлинной истории народов. Важную роль в разоблачении растленной буржуазной идеологии, реакционной сущности писаний современных лакеев империализма, прислужииков поджигателей войны призваны сыграть наши исторические журналы». Евреев и сионистов пока ославили в покое, намекнув на возможные удары по великодержавному русскому шовинизму. Материалы научного рупора отражали, конечно, директивные установки. И только по чистой случайности была опубликована большая рецензия на книгу американского профессора Ф.Д. Скотта «США и Скандинавия», мое первое выступление в научной печати (в соавторстве с В.В. По-хлебкиным).
В сентябре 1953 г. я поступил третьим секретарем в Архивное управление МИД СССР, позже стал и.о. зав. отделом Архива внешней политики России. Министром тогда являлся видный партийный и государственный деятель В.М. Молотов, управление возглавлял профессор В.М. Хвостов. Небольшой наш отдел ведал огромными фондами дипломатического ведомства царизма и Временного правительства, трофейными материалами из Германии и ее бывших сателлитов, а располагался па Б. Серпуховской улице в доме 15. Работники такого профиля мало ценились и отличались низким профессиональным уровнем.
Продолжая общение с сокурсниками, я как-то узнал от одного из них под большим секретом о прошлом его участии в состав-лешш описей иностранных документов Особого архива КГБ СССР, в том числе и масонского происхождения. Информация меня почти не заинтересовала, хотя надолго отложилась в памяти. Однажды в кабинете раздался телефонный звонок, и взволнованный голос уже знакомого читателю Н. Яковлева попросил о встрече.
После недавнего освобождения с Лубянки он мало напоминал уверенного в себе студента. В товарищеском разговоре Николай предпочел не касаться причин случившегося, сообщил о решении никогда не служить в каком-либо ведомстве, посвятив себя всецело научной деятельности. Затем по ходатайству какого-то академического института просил оказать содействие в ознакомлении с архивными материалами по истории США конца XIX в., что было мной охотно выполнено. В результате он вскоре опубликовал статью, оттиск которой подарил мне с теплой надписью. В дальнейшем нам встречаться пе довелось. От общих знакомых стало известно о его быстром продвижении на ниве американистики и о защите докторской диссертации в довольно молодом возрасте, что объясняли содействием КГБ.
В то же время я все больше разочаровывался в избранном амплуа. Угнетала глухая вражда коллектива на почве зависти к чужаку с ученой степенью и опала нового начальства управления, именуемого отныне Историко-дипломатическим. Пожалуй, единственной отдушиной являлось общение с учеными, осваивавшими в нашем читальном зале богатые исторические залежи. Там я встретил и будущую супругу, аспирантку Ленинградского университета М.Р. Арунову. После завершения рабочего дня обычно занимался собственной научной деятельностью. Итогом были две книги и несколько статей, касавшихся внешней политики СССР и отношений между Россией и странами Юго-Восточной Азии, включая Индию, Индонезию, Таиланд, Бирму. Подобная тематика все же представлялась мне недостаточно весомой для докторской диссертации, и я собирался заняться иными сюжетами.