Вокруг наследника быстро сложился кружок приятелей, расположенных им в следующем порядке: Н.Н. Новосильцов, А.С. Строганов, А.А. Чарторыйский, а также В.11. Кочубей. Общественное мнение и историки нарекут их «молодыми друзьями», пусть они были не столь и юными. Первым трем стукнуло соответственно 35, 22 и 26. Они уже обладали определенным политическим опытом, и по ряду данных Новосильцов и отпрыск знатной польской семьи Чарторыйский являлись масонами. Отец Строганова занимал в Ордене почетное место члена «Капитула Феникса». В этом узком кругу обсуждались какие-то планы преобразований, видимо, в духе известных устремлений вельмож. Подозрительный царь прослышал об этом, что побудило Ново-
Николай Михайлович, великий кшшь Император Александр /. Опыт исторического исследования. Т. I. СПб., 1912. С. 2.
сильцова отбыть спешно в Лондон якобы для пополнения образования, а Чарторыйского же назначили посланником в Сардинию, он якобы приглянулся супруге наследника, и та забеременела.
Мысль о свержении Павла с заменой его цесаревичем, полагают, окрепла в конце 1799 г., а толчком послужил бесповоротный выход России из антифраицузской коалиции и дальнейшие шаги государя, направленные против Великобритании71. К делу подключились посланник Витворт, его соотечественник придворный врач Роджерсон, бывший фаворит Екатерины Платон Зубов, сестра коего Жеребцова была страстной любовницей заморского дипломата. Возвратившийся из Берлина Панин стал ви-це-канцлером, на правах личного друга Александра выполнял фактически роль связника между заговорщиками и С.Р. Воронцовым, который являлся одним из инспираторов заговора. Это подтверждается письмами высокого чиновника в Лондон. Но и русские спецслужбы не дремали. Витворт сообщил шефам, что последние, очевидно, раскрыли шифры и могут знакомиться с его донесениями. В начале декабря 1799 г. он вернулся домой, но контору свою не закрыл, оставив в ней заместителя72.
Несколько позже Воронцов получил отставку, а в Россию не приехал, поселившись в предместье Лондона. Вскоре вышли императорские указы о недоплаченной двумя британскими банкирами нашей казне сумме в 499 фунтов стерлингов и 14 шиллингов, за это предписывалось конфисковать часть имения Воронцовых на ту же сумму, прочие имения С.Р. Воронцова подлежали секвестру, что существенно ущемило материальные интересы вельможных братьев. Им пришлось выжидать до следующих событий. Дипломат интересоваться политикой не перестал, продолжая регулярно переписываться с братом, графами Завадовским и Вяземским, находившимися тогда не у дел, с соседом по имению И.В. Страховым и Роджерсоном.
Не прошло и года, как в отставку был уволен и Панин, получивший предписание отправиться на жительство в свое заго^юд-ное имение. Интимный друг Панина, бывший посланник в Голландии И.М. Муравьев-Апостол, отец будущих братьев-декабри-стов, поспешил сообщить об опале тому же Воронцову. Причиной дослужило, дескать, готовившееся отправление английскому правительству йоты с порицанием его действий в нарушение конвенции 1798 г. с Россией. Панин выступил против подобной меры, за что поплатился карьерой. Император также издал приказ о перлюстрации всей переписки Панина и обнаружении его корреспондентов73. Подготовка заговора ускорилась.
Его вдохновителем являлись фактические руководители аристократии Воронцовы, действующие через близких престолу лиц. Многие их действия остаются и поныне в тени, хотя исследователи шаг за шагом приближаются к разгадке. Немало сделали в данной области американские ученые, создавшие несколько лет назад нечто вроде постоянного коллоквиума по изучению царствования Павла I. Свои выводы они опубликовали в докладах на страницах отдельной книги. Наиболее серьезным из них полагаем работу Дж. Кеннея, который попытался выявить подлинных организаторов и исполнителей убийства монарха. С использованием статистики он составил таблицу примерно 85% лиц, причастных, по отзыву современников, к заговору и связанных так или иначе между собой. Здесь фигурируют данные о возрасте, должностях, личных претензиях к государю из-за понесенных наказаний, но, к сожалению, не проводятся четкие различия между инициаторами и простыми исполнителями. Для автора почему-то оказалась «неожиданной» принадлежность участников к гвардейским полкам, причем только И из них (16%) находились на гражданской службе, включая 6 сенаторов — трех братьев Зубовых, Панина, Палена и Трощинского. Наследник престола поддерживал тесные контакты с 12 заговорщиками, включая фаворитов отца Белосельского и Уварова. 60 человек были недовольны императором на личной почве. Двое контактировали с будущим известным реформатором М.М. Сперанским, сыном бедного провинциального священника, которому протежировал масон Куракин.
Через Жеребцову и Зубовых нити заговора тянулись к британской миссии. Доверенным лицом наследника являлся подвизавшийся в той же группе Г1.П. Долгоруков, позднее влиятельный приближенный Александра I. Масонство представляли генерал II.А. Талызин и П.А. Толстой. По составу большинство участников принадлежало к вельможной знати, считавшей особенно внешнюю политику в высшей степени разорительной для России. Главный исполнитель переворота генерал-губернатор Петербурга П.А. Пален, малозначительный прибалтийский немец, мог действовать лишь при согласии аристократии. Он ранее подвизался в окружении Потемкина, затем примкнул к друзьям Зубовых. Заговор против Павла, заключает Кенией, был в основном аристократическим мятежом против политики централизации «просвещенного» деспота, ибо его политика противоречила интересам вельмож. Никакие представители иных слоев населения якобы в заговоре не участвовали. Серьезных разногласий среди участников не было, в широком плане цель их сводилась к обеспечению «реальной политической свободы и власти для русской аристократии»74.
Немало приведенных посылок являлись основательным и, прежде всего учет социальных факторов и признание наличия двух группировок в дворянстве. Однако автор, на наш взгляд, упускает важные стороны как самого механизма заговора, так и расстановки сил в нем. Нельзя все сводить к аристократии, поскольку определенную поддержку ей оказало среднее и мелкое дворянство, правлением монарха заметно тяготились также купечество, духовенство, солдатские массы, не скрывали недовольство и крестьяне, надежды которых на освобождение от крепостничества развеялись уже давно.
Масла в огонь общественного недовольства подливали непонятные шаги императора, приписываемые иными его мнимому безумию. В частности, недоумение продолжало вызывать покровительство Ордена мальтийских рыца[>ей, который царь ошибочно считал надежным бастионом против распространения в Европе революционных идей. Такая линия принимала гротескные формы, когда Павел записал всех приближенных в разряд рыцарей и добился провозглашения себя их гроссмейстером. И это делал православный монарх в отношении католической организации, находящейся под патронажем Ватикана. В то время Наполеону Бонапарту удалось значительно подорвать устои католицизма и захватить большую часть имущества мальтийцев, нашедших убежище в России. А по указанию государя в глубокой тайне велись переговоры с Ватиканом, весьма встревожившие православных иерархов. Оказывается, согласно не столь давно обнаруженным документам он заверял папу римского Пия VII в готовности содействовать восстановлению единства двух ветвей христианства при условии признания за ним титула великого магистра Мальтийского ордена1. Однако усиливалось и сближение России с наполеоновской Францией, злейшим врагом католицизма, и прорабатывался их план совместного похода против Англии, что побудило последнюю подготовить морскую эскадру для нападения на Кронштадт. Но разрыва дипломатических отношений между ними не было.